роты. Вам туда вход запрещен, поэтому до завтрака – свободны.
Это было славно, но меня тем временем посетила одна мысль, от которой засосало под ложечкой: «Ладно там, „учения“. Если конкордианским головорезам сильно хочется разгуливать по аномальным зонам – на здоровье. Да как-то не очень верится… Можно подумать, до них здесь всякие мученики науки не нагулялись! А вот зачем они приперлись прямо в наш лагерь? Не означает ли это, что в своих проклятых „учебных целях“ они намерены использовать нас?»
Пока мы завтракали, прилетели вертолеты. Что-то у них тут затевалось… И не надо нам лапшу на уши вешать, господин Шапур! Если это «что-то» было учениями – значит, я никогда не видел учений.
Все мы бодро подобрали с тарелок омлет и высыпали из пищеблока любоваться на винтокрылую технику. Что ни говори, а хоть своя она, хоть вражеская – все равно загляденье. Пилот, которого насильно разлучили с небом, без техники не может. А если может – значит, не пилот.
Вертолетов было пять. Один из них – легкая командно-штабная машина – приземлился рядом с бивуаком, но движок не глушил. Тарахтел себе на малых оборотах. Одни клоны из него выпрыгивали, другие запрыгивали… Суетились, короче говоря.
Еще две пары – многоцелевые «Сапсаны» – висели прямо над нами, метрах в семидесяти. У ведущих пар под левыми крыльями были размещены разведывательно-поисковые контейнеры – «селедки», их ни с чем не спутаешь. На остальных точках висели оружейные блоки.
Все четыре «Сапсана» неожиданно включили мощные фары и осветили соседнее плато.
Тут-то ко мне и подвалил Злочев. Вид у него был такой, будто у него из кабинета кейс с шифровками умыкнули. Только ведь не было у лейтенанта здесь ни кабинета, ни кейса!
– Саша, дело есть, – прошептал он. – Пока вертолеты шумят, надо поговорить.
Я кивнул. Мы, стараясь не привлекать к себе внимания и продолжая глазеть на вертолеты, потихоньку отошли в сторону.
Это было разумно. Клоны наверняка прослушивали всю территорию лагеря. Но не могли они в такой обстановке – посреди Тверской, забитой сотней болтающих офицеров, да еще под воинственный звон своих вертолетов – выборочно нацелиться именно на наш разговор!
– Насчет Меркулова, – начал Злочев.
– Дернуть отсюда собрался? Тебя хотел прихватить как спеца?
– Точно. Только… У меня дурные предчувствия. Очень.
– Ты, главное, не ведись на его психи. А в остальном – мы ему не няньки.
– Не в этом дело. Ты знаешь, что он воду пил – из лужи в Курилке?
– Знаю, я же с ним вместе был. Вроде без последствий… Или он тебе пожаловался, что у него рожки режутся и на кровушку христианскую тянет?
Но Злочеву было не до шуток. Настолько не до шуток, что он пребольно ткнул меня кулаком под ребра.
– Слушай внимательно и отнесись серьезно. Меркулов мне сказал, что сегодня ночью я кричал как резаный. Он проснулся, подошел
