захлестнули волной, моля подчиниться зову ночи и выйти вон из тесной комнаты… мужчина еле слышно застонал и стиснул зубы, усилием воли отгоняя опасные мысли. Нельзя, нельзя. Сейчас никак нельзя.
Вот только плохое настроение сразу же стало отвратительным.
Темная сущность магии поднималась в груди удушающей волной, грозясь выплеснуться на любого, кто окажется рядом. Она рвалась прочь, искала выхода, будоражила, волновала, пуская по нервам крупную дрожь. Со своим даром он научился справляться давно и без труда держал его в узде, но этот, новый… С таким ему еще не приходилось бороться. Подчинять эту силу получалось до крайности плохо…
Тот дар, что обрушился на беглого колдуна в избушке умирающей ведьмы, дар, который он схлопотал, оттолкнув девчонку и подставившись, не поддавался контролю. Оглянувшись, Глен смерил тяжелым взглядом спящую девушку. Каштановые кудри разметались по подушке, лицо кажется трогательно безмятежным… Просто пастораль – невинная пастушка на отдыхе! Колдун хмыкнул. Еще бы она не понравилась дэйну! Такая хорошенькая.
При мысли о дэйне всплыл в памяти и недавно подслушанный разговор. Темная сторона магии всколыхнулась. Надо выйти. Нужно донести до колдунов города то, что стало известно Глену, нужно спасать людей, нужно заставить сопротивляться. Сейчас, когда им всем уже нечего терять, мало кто откажется…
– Не мельтеши, – этот приказ, отданный сонным голосом, заставил его замереть. – Успокойся. Голова от тебя болит уже.
Лишь во сне она слышала его и воспринимала как равного. Лишь во сне с ним разговаривала. Как же это злило! Маг шагнул вперед, чтобы разорвать наконец нити, связывающие их мысли, когда девушка вдруг улыбнулась. Так ласково, с такой добротой, пониманием и с толикой лукавства… так, как не улыбалась никому. Злоба схлынула, оставив после себя лишь оцепенение. И через это оцепенение наконец-то пробился еле слышный зов… зов, который мужчина не мог оставить неуслышанным.
– Мне нужно идти, – тихо сказал он.
– Куда-а-а? – капризно поинтересовалась спящая. – Ну, куда тебя несет?
И она потерлась носом о край одеяла:
– Нечего шастать по ночам. Спи.
– Нет.
Снова сопение. На этот раз попыталась спрятаться под подушку и еще пробубнила оттуда:
– Отстань. Мне твое бухтение спать мешает. Завтра вставать рано.
– Мне надо идти, слышишь? – Он начинал злиться, вот же строптивая кобыла!
– Сам ты «кобыла».
– Ей нужна помощь! – прошипел Глен, склоняясь над ложем.
Глубокий вздох. И согласный кивок.
– Ладно. Топай. Только не зуди. Я хоть высплюсь.
– Твою ж систему! Одно дело – топографический кретинизм – право с лево перепутать, свернуть не туда, дорогу обратную не запомнить. Но совсем другое – кретинизм врожденный. Это все равно как потеряться на детской
