понимаю, чему вы радуетесь? – Ирина Ильинична встала, давая понять, что прием окончен.
– За что вы так ненавидите отца? – спросил он и тут же пожалел об этом.
Лицо княгини вспыхнуло, плечи вскинулись, и мантилья упала на пол. В руке ее нервно задрожал непонятно откуда появившийся веер.
– А вы смелый молодой человек! О таких вещах не принято спрашивать. Не я его ненавижу. Он меня знать не желает. – Она подошла к поставцу, взяла с полки расписной флакон и долго нюхала его, томно прикрыв глаза.
«Ну и притвора моя тетушка», – подумал Никита.
Решив, что уже прилично показать себя успокоенной, Ирина Ильинична обернулась и, светски улыбнувшись, спросила:
– Вы, верно, без денег?
Никита усмехнулся такой заботе.
– Розовая эссенция, – продолжала тетушка, – та, которую приготовил ваш Гаврила, очень хороша. Уступите его мне. Я хорошо заплачу. Теперь вам не к лицу такая роскошь, как камердинер.
– Я не торгую людьми, сударыня, – сказал Никита и, не простившись, вышел.
По дороге ему вспомнилось:
Иль страшилище ливийских скал, львица, Иль Сциллы лающей поганое брюхо Тебя родило с каменным и злым сердцем?[19]
Нет, она не львица. Она стареющая, озлобленная, раскрашенная помадой и румянами маска.
Никита не помнил, как очутился на берегу Сретенки. Жуки-плавунцы деловито бегали по воде в болотистой заводи. К берегу прибило самодельный мальчишеский плот. На бревнах ворохом лежали брошенные кувшинки. Никита взял лист и прижал его ладонями к лицу. Лист слабо пахнул малиной.
У них родился сын… У него брат. Маленькое существо лежит в колыбели – наследник! Он занял место Никиты. Разве он хотел быть наследником земель, богатств и чести Оленевых? Да, хотел. Он хотел быть главным для отца. Хотел его уважительной ласки, которую оказывают только наследникам. Хотел оправдать все его надежды. Сейчас у отца нет на него надежд. Всю жизнь он будет живым укором, и отец будет ненавидеть его за то, что поступил с ним несправедливо. Пока не поступил, но поступит. Бедный отец!
В этот же день к вечеру из Петербурга прибыла карета. В подробном письме князь Оленев сообщил о рождении сына, крещенного Константином, звал Никиту домой и на радостях прислал вдвое больше, чем обычно, денег.
– Примите мои поздравления, барин. – Гаврила приложился к руке Никиты.
– Да-да… Завтра же едем. По дороге заедем в Перовское к Алешке Корсаку. Надо его вещи к матери завезти да узнать, нет ли от него вестей.
– А уместна ли сейчас задержка, когда их сиятельство ожидают вашего приезда?
Никита ничего не ответил. Вид у него был хмурый, и Гаврила не стал задавать больше вопросов.
– Компоненты свои успеешь упаковать?
– Большую часть я здесь оставлю. Возьму только самое необходимое.
– У барина багажа саквояж, у камердинера вся карета…
Стихотворение Катулла «Иль страшилище ливийских скал…».
