вошел в квартиру и быстро закрыл за собой дверь.
Внутри было тихо, слышалось лишь его учащенное дыхание. Он сразу рванул домой, не позаботившись о том, чтобы вернуть рабочий фургон на стоянку и даже не переодевшись. Форма все еще была мокрой, на полу образовались небольшие лужицы. Сбившийся парик выглядел как намокшая тряпка, на лицо стекала вода.
«Что я наделал? – подумал он, злобно сорвав парик с головы. – Что же я наделал?»
В его памяти постоянно возникал образ распластанного на мокрых камнях тела; он видел широко раскрытые глаза девочки с фиолетовой челкой, смотревшие прямо на него. Он не мог избавиться от ощущения, будто она видит его прямо сейчас. Она знала, кто он, знала, где он живет, хотя он никогда никого не приводил к себе домой. Но что самое ужасное, она видела его истинную суть.
«Я невидимка», – твердил он. И все же он еще никогда не чувствовал себя таким уязвимым.
Обычно это Микки решал, когда придет время снять маску. И когда они всё понимали, времени на осознание уже не оставалось: этот миг был очень краток, мысль вспыхивала во взгляде за секунду до того, как потухал огонек жизни.
Теперь же все было кончено. Появился свидетель.
Если бы она утонула, ничего этого бы не случилось. Он решил вмешаться в ход событий и теперь чувствовал, как внутри расползается какое-то позабытое чувство.
Страх.
Он давно избавился от страха, поклявшись самому себе, что у него все будет под контролем, включая и этот непристойный, низменный инстинкт. Но теперь его сердце билось в бешеном ритме, как бьются сердца самых обычных тру́сов.
– Нет, – раздался чей-то голос и снова решительно повторил: – Нет, этому не бывать.
Чистильщик направился к закрытой комнате. Там, за дверью, слышался голос Микки. И как по приказу, сердце Чистильщика стало биться ровней и спокойней.
– Помнишь, чему я тебя научил тогда в подвале?
Он помнил. Помнил блеклый свет из маленького окошка. Запах скипидара. Коробки с гвоздями, шурупами, гайками. Верстак с аккуратно разложенными инструментами. И огромные железные челюсти, распахнутые над ним.
– Тогда повтори…
Чистильщик невольно потянулся руками к голове, словно старые шрамы напомнили ему пережитую боль и заныли.
– Никогда не плачь и не кричи, – твердо сказал он.
Он почувствовал невыносимую боль, слишком сильную для его маленького тела. И запомнил глядевшее на него лицо с сигаретой в уголке рта.
«Это ради твоего же блага, сынок. Ради твоего же блага».
– Чему еще я тебя научил? – спросил Микки.
– Что бояться нет смысла, что страх меня не спасет.
– Хорошо, – ответил наставник. – А что полагается тому, кто позволил страху овладеть собой?
Чистильщик помедлил с ответом.
– Наказание.
Он знал, что нужно делать. Он вернулся в маленькую комнатку и направился к кухне. Открыв ящик для
