в горле. На небо выползла круглая, неправдоподобно большая луна. «Новый год – и полнолуние! Надо же». С этой мыслью Саша и зашла в дом.
Мама с Людмилой о чём-то переговаривались вполголоса на кухне. Папа с Андреем сидели на приземистом диванчике в комнате. Голубовато светился телевизор, звук был убавлен до бормочущего гудения, слов почти не разобрать.
– Такая лунища на улице! Поглядите! – воскликнула Саша.
– А пойдемте, посмотрим! – откликнулся Андрей.
– Идите, идите, молодежь, – подхватил папа.
– Клуб закрыт, куда идти-то? – недовольно протянула Людмила.
– Пойдем, так погуляем, Люд, – настаивала сестра.
До полуночи ещё была уйма времени, и Людмила согласилась. Улица – как вымерла. Окна горели самоцветами наряженных елок, где-то прерывисто ухала музыка, доносился собачий лай. Но – ни одного прохожего. Они шагали по умытой лунным молоком голубоватой улице, снег визжал под ногами. За ними тянулись тени: невероятно длинная, острая – с краю, рядом – две пониже.
– Здесь вот колдун живёт, жену, говорят, со свету сжил, – приглушённо говорила Саша.
– Где, где? – тянул шею из-за Людмилы Андрей.
– Вон, там даже окна не светятся. А вот в этом дворе, рассказывают, тоже всякое происходит. Вёдра летают через забор.
– Геопатогенная зона, – откликнулся Андрей, – Видишь, тут низина, речушка замёрзла. Там, где подземные воды, часто полтергейсты бывают.
– Ну вас, – передернула плечами Людмила, – Страсти всякие. Хватит через меня переговариваться!
– Пошли по этой речушке! – поддерживая сестру под локоть, чтобы та не поскользнулась в своих модных сапогах, весело сказала Саша. Сама она была в валенках. Людмила и ответить не успела, как её развернули с двух сторон и повлекли за собой, в направлении голубеющей торосами широкой реки.
…Днём река и не вспомнит, какой была ночью. Неподвижно темнеет тальник. Замер лес непролазной чащей. На льду четкими линиями, будто обведённые синей тушью, обрисованы впадины, трещины, заретушированы лунки. Матовый снег светится, кажется, сам по себе. Выпуклые чашечки чистого льда горят лимонным светом.
Саша давно отцепилась от Людмилиного локтя и кружилась на своих валеночках вокруг, щебеча и смеясь. «В этом пальто, отороченном мехом, в пушистой вязаной шапочке она похожа на Снегурочку. Люда – Снежная Королева. А я кто? Дед Мороз?» – думал Андрей, и улыбка плавала на его губах.
Вдруг лёд под егозой хрипло треснул. Саша ойкнула и застыла на месте, прижав руки к груди. Андрей оставил Людмилу у берега и пошёл, пришаркивая, скользя по льду, к замершей Снегурочке. Она вцепилась в его полушубок и не отпустила даже тогда, когда уже выбрались на берег и пошагали домой.
Андрей шел посредине. Слева тяжелым айсбергом, насупленным и холодным, шла Людмила. Справа семенила легкая, как синичка, Саша. Так и представлялось Андрею: слева – холод, справа – весна. Саша заскочила в дом, а Людмила прижала в сенях Андрея к заиндевелой стене тяжелой
