девственных, майских начал,
какие страстями себя не марали,
какие не знают, как в паре кончать,
нашлись наконец-то, увидев друг друга,
а после десятков свиданий, час,
чудачная пара, как пара супругов,
пришли сотворить ожидаемый час.
Им вдруг захотелось отринуть терпенья,
снять путы безбрачия, что велики,
и совокупиться, достичь пробужденья
и кончить в соитьи, а не от руки.
И с этим они приступили к деянью,
на тесном диване едва поместясь.
Свершив обнажения, ласки, вдеванье,
неловко отправились в сочную связь.
Сердечные мышцы, не выдержав счастья,
увы, не сдержались в потоке любви,
и выстрел сразил их дуплетом, несчастьем,
дуэтом поникли, как два vis-a-vis…
И вот на больничной, мигающей грядке
лежат, как герои, при свете лучей
искатели истинных чувств средь упадка,
похожие прямо на двух овощей…
Мораль такова, что всему своё время:
играть, веселиться, жениться, рожать…
Иначе потом восполнять это – бремя,
и можно от гонки такой пострадать…
Освобождённый концлагерь
Средь гильз, побеждённой охраны
большой, ужасающий вид:
навалы одежды и драни,
золы из рабов и обид,
и пепла остывших желаний,
угасших смирений, надежд,
мужских, материнских метаний,
полосок дурных спецодежд,
и копи на сотни каратов,
серёжки в десятке мешков;
как ворох змеиных канатов,
тут косы от женских голов;
и кольца, как мыльная пена,
скелеты, как взорванный склеп,
сушёные мумии в венах,
живые, что просят лишь хлеб;
стога париков среди леса
и сборище трупов, костей,
ручные, ножные протезы,
как склад из людских запчастей…
Мой новый
Бордель – куча шлюх худосочных
и дряблых, прожжённых, дурных,
блудильщиц хмельных, полуночных,
заразных и пьяных, сухих.
Бордель – совокупность девичек,
бесхозных и общих гулён,
и хищниц, и жертв или птичек,
лихих нимфоманок времён.
Бордель – свора бедных, похабных,
продажных, греховных, без прав,
гашишных
