материей, из которой состоял мой домашний очаг. Я скинул покрытую заплатами куртку и разложил ее наподобие коврика. Бланка уселась на лучшую из моих одежек и вздохнула, глядя на улицу и на прохожих. Антония, стоя в дверях книжной лавки, не сводила с нас глаз, а я делал вид, будто этого не замечаю.
– Ты здесь живешь? – спросила Бланка.
Кивнув, я показал на соседнее строение.
– А ты?
Бланка посмотрела на меня так, будто этот вопрос был самым глупым, какой она услышала за всю свою короткую жизнь.
– Конечно, нет.
– Тебе не нравится квартал?
– Здесь плохо пахнет, темно, холодно, люди некрасивые и много шумят.
Мне бы в голову не пришло определить таким образом знакомый мне мир, но я не нашел убедительных аргументов, чтобы опровергнуть ее слова.
– Тогда почему ты тут?
– У моего отца дом недалеко от рынка Борн. Антония приводит меня туда почти каждый день.
– А сама ты где живешь?
– В районе Сарриа, с матерью.
Даже такой бедолага, как я, слышал о том квартале, но, разумеется, никогда там не бывал. Я представлял его как цитадель огромных домов, бульваров с липами, роскошных карет и тенистых садов, мир, населенный людьми, похожими на эту девочку, только повыше ростом. Без сомнения, ее мир был благоуханным, сверкающим, его овевал свежий ветерок, а люди были красивые и вели себя тихо.
– Почему твой отец живет здесь, а не с вами?
Бланка пожала плечами, отвела взгляд. Похоже, ей было неловко говорить об этом, и я не настаивал.
– Это ненадолго, – произнесла она. – Скоро папа вернется домой.
– Конечно, – поддакнул я, даже не зная, о чем речь, но с таким сочувствием, на какое способен лишь тот, кто уже родился неудачником и всегда готов любого направить на путь смирения.
– Квартал Рибера не так и плох, увидишь сама. Ты быстро привыкнешь.
– Не стану я привыкать. Не нравится мне этот квартал и дом, который купил отец. У меня здесь нет друзей.
Я сглотнул слюну.
– Хочешь, я буду тебе другом?
– А кто ты такой?
– Давид Мартин.
– Это ты уже говорил.
– Кажется, у меня тоже нет друзей.
Бланка повернулась и посмотрела на меня со сдержанным любопытством.
– Я не люблю играть в прятки и в мяч, – предупредила она.
– Я тоже.
Бланка улыбнулась и снова протянула мне руку. На сей раз я постарался наилучшим образом запечатлеть поцелуй.
– Ты любишь сказки? – спросила она.
– Больше всего на свете.
– Я знаю такие, которые мало кому известны, – заявила Бланка. – Отец сочиняет их для меня.
– Я тоже. То есть сочиняю их и выучиваю.
Бланка нахмурилась.
– Ну-ка, расскажи.
– Прямо
