богу. До вечера!
Партнер Юки, всем своим видом олицетворяющий образ типичного ботаника, даже не потрудился дождаться, когда Мартин с концами уберется из кофейни, и начал нетерпеливо дергать соседа.
– Ты что, живешь с ним в одной комнате? – яростно зашептал он, вытаращив глаза в каком-то священном ужасе.
– Да, – несмело кивнул Юки, совсем не понимая, с чего вдруг такая дикая реакция.
– Вот не повезло! Нелегко тебе, наверное?
– Почему?
– Да этот Хартлесс пол-кампуса уже достал! Зараза редкостная! Смотри!..
Мартин, тем временем державший обратный путь мимо тех же вип-столиков, вдруг остановился и обратился к напряженной ввиду его присутствия компашке мажоров:
– Эй, чуваки, я тут одну вещь узнал. Вы не в курсе, но она касается вас напрямую.
– И можно ли узнать, что это за вещь? – ответил один из них, смерив его откровенно презрительным взглядом.
– Да. Вы лохи.
И напоследок показав компании средний палец, Мартин был таков, оставив тех в гробовом молчании и праведном гневе.
– Странный он какой-то, – все тем же испуганным шепотом заключил сосед Юки. – Эти британцы вечно все из себя.
Юки неопределенно пожал плечами.
– Не знаю, – сказал он задумчиво. – Мне кажется, он неплохой.
– Ты не обязан его терпеть, если он тебя достает. Не бойся и просто пожалуйся коменданту. Его выселят. Или тебя переселят к кому-нибудь более адекватному.
– Да не надо никого переселять, нормальный он! – неожиданно для самого себя рявкнул Юки.
Ботаник уставился на него в том же священном ужасе, а после попросил у преподавателя другого напарника для научного проекта.
Первые в жизни бабушка и дедушка
– Так, мелочь! – отрезала Сакура Кирияма, холодно и требовательно глядя на перепуганного Акуму в зеркало заднего вида. – С этого момента ты будешь называть меня «мама».
– Хорошо… – послушно кивнул тот.
– Скажи это!
– Мама…
Удовлетворившись ответом, Сакура ткнула пальчиком в пристроившегося на пассажирском сидении Юки:
– А эта ленивая пьяная скотина, за которую тебе всегда стыдно…
– Папа! – опередил ее Акума.
И новоявленное японское семейство отправилось в путь-дорогу.
Предварительно одобрив план Юки, ненавидящие друг друга супруги во всеуслышание объявили его родителям, что их сын все тринадцать лет прожил в Америке, поэтому, во избежание лишней болтовни с его стороны, по-японски не знает ни слова.
– Йес, йес! – с широкой американской улыбкой закивал Акума, действительно похожий на тринадцатилетнего: такой маленький, худенький, тонконогий, в обрезанных до колен джинсах, кепочке и белых носочках, трогательно выглядывающих из кроссовок, купленных его собственными
