С картечью шутить сложно.
– Бегом к гаражу! – заорал Моррис, отбрасывая от них что-то, смахивающее на вытянувшееся хищное бревно и одновременно на ублюдка-терьера, жившего у скво Агиларри, в дальнем конце улицы. – Нам только бы до брони добраться!
Ну да, только бы добраться. Дуайт зажав в зубах два патрона, торопливо перезаряжал огрызок их братьями. Это же так легко, пройти две с половиной улицы здесь, в совершенно озверевшем форте. Но другого выхода не виделось.
Когда они добрались до гаража, стало ясно сразу несколько простых вещей.
Патроны сожгли практически полностью.
Форт не умирал, он уже был мертв.
Если они смогут выбраться, то это окажется чудом.
Дуайт расстрелял последние картонные цилиндры в совершенно богохульное создание, состоявшее из верхней части красотки Лулу из салуна Бада и из жучиных лап со скорпионьим хвостом внизу. Моррис, выругавшись, торопливо вбил пароль в кодовый замок, рванул тяжелые складные воротца. Охнул и осел, роняя в пыль кишки с кровью. Дуайт успел только повернуться, когда навстречу ему, из темноты гаража, вылетело длинное гибкое тело. Он упал, придавленные шестью когтистыми лапами, не успев даже испугаться и уставившись на кошачью зубастую улыбку смертоглава.
Гад, хитро зашипев, выгнулся к нему, облизнувшись склизким блестящим языком, раскрыл темную изнутри пасть… и шепнул голосом давно ушедшего деда:
– Смерть близко, внук.
Дуайт открыл глаза, с всхлипом втянув воздух. Простынь под ним промокла насквозь. Пошарил глазами по сторонам, наткнулся на крепко-широкую фигуру, облитую золотом, стоявшую у окна со свинцовым ставнем.
Миз Хартиган повернулась к нему, растянула в улыбке свои удивительно нежные и удивительно узкие для такой нежности губы:
– Я уже стала переживать за тебя, Дуйат. Ты кричал.
Он промолчал, глядя на нее. Сердце перестало рваться наружу, пот не бежал, чуть стекал по спине холодными каплями.
– Поймал ночь, да…
– Что? – миз Хартиган сделала шаг вперед. – Что ты сказал?
– Мне… – Дуайт взял кувшин с лимонадом, стоявший у кровати, торопливо глотнул. – Мне вчера сказали – лови ночь. Поймал, что и говорить.
– Carpe diem, – она снова, хитро и по-кошачьи, улыбнулась. – Carpe diem, мой сладкий мальчик. Лови день, так говорили римляне.
– Римляне?
– Да. Я же девочка с ранчо, мне такого знать не положено?
Миз Хартиган поднялась на цыпочки, завела за голову полные, заливаемые солнечным золотом, руки. Качнулись совершенно золотые волосы, чуть прикрыв качнувшуюся золотую крепкую грудь никогда не рожавшей женщины. Дрогнул выпуклый живот и никак себя не повели золотистые волосы в самом его низу.
– Зато я знаю и умею много другого… Поймаем день, мой мальчик?
И они стали ловить только-только
