и прикоснулся горячим ртом к моему лбу. Никогда не забуду этот жест.
– Умница. Ты просто молодчина. Ты человечек! Ты говорить умеешь. Спасти тебя надо…
С этими словами он перевел взгляд в сторону врага. Из леса больше не доносилось ни звука. Сотрапезники затаились, мы тоже. Герман, казалось, внимательно вглядывался в стену из деревьев. Так внимательно, что перестал шевелиться. Лишь редкие, свистящие, хриплые вдохи свидетельствовали о том, что он еще жив.
Вдруг донесся скрип снега, но не из леса, а откуда-то со стороны тракта. Герман не шевельнулся. Я четко расслышал еще один звук, затем еще и еще. Кто-то приближался. Я извернулся так, что мне стала видна часть дороги. Из-за ее изгиба показалась фигурка сотрапезника с такой же, как у Германа, корявой палкой в руках. Пригибаясь к земле как можно ниже, она медленно приближалась к нам. Плеваться рубалями приближающийся сотрапезник не спешил, поскольку мы лежали на самом дне воронки. Промахнуться при таком раскладе – дорогого стоит. Вместо этого он пытался подойти ближе, занять более выгодную позицию. Егерь по-прежнему не шевелился. Неужели не слышит?
Я испугался и что было силы пихнул его ногой куда придется. Тот встрепенулся, словно ото сна, взглядом нашел мое лицо. Я кивком указал в сторону, откуда надвигалась угроза. Егерь тут же перевалился на другой бок, вывернул руку с корягой в сторону подползающего к нам сотрапезника и нажал на тот самый крючок, который показывал мне. Раздалось оглушительное стрекотание. Тра-та-та-та-та. Сотрапезник всплеснул руками и повалился навзничь.
– Окружить решили, гады, – прокомментировал, Герман. – Ну, все. Теперь один на один!
Он вновь направил свою грозную корягу в сторону леса. По сути, сотрапезнику стоило лишь дождаться, пока истекающий кровью егерь умрет. Затем добить его и меня и, забрав нашу корягу с рубалями, вернуться в курень. Но, по всей видимости, в силе духа сотрапезник сильно уступал Герману. Так бы мы и валялись в снегу, ожидая неминуемого конца, если бы не его храбрость и сила воли.
Мы пролежали не долго. Все это время Герман глубоко и ритмично дышал, уткнувшись лбом в грязную снежную кашу на дне воронки. Я боялся пошевелиться, поскольку не знал, что именно он делал. Как оказалось – собирался с силами. Взяв себя в руки и направив всю волю на то, чтобы не отключиться в очередной раз, он медленно встал со мной на груди во весь рост. Перехватив свой автомат поудобнее и направив его в сторону, где укрывался последний сотрапезник, он громко выкрикнул:
– Ты видел, что я сделал с мужами твоего куреня, сотрапезник. Ваше оружие бессильно против меня. Я даю тебе и твоему куреню последний шанс. Вот тебе мое слово. Ты медленно выходишь с поднятыми руками на тракт. Я забираю твою винтовку и отпускаю тебя на все четыре стороны. Продолжишь сопротивление – я убью тебя. В курене больше нет мужчин. Ты теперь хозяин. Все теперь – твое. Уходи и правь, как тебе вздумается. Я тебя не трону. Слово егеря.
В повисшей тишине было слышно, как ложится на поле боя свежий
