бутылка из-под вина, засохший кусок сыра, колбасная кожура.
– А—а! Что я говорил! – обрадовался Михаил, указывая на бутылку.
Филиппыч огляделся: «И взять-то нечего… Как мышь церковная».
– Глядите! У него веки дрогнули! – воскликнула Валя Луговая, девушка, стоявшая среди прочих зевак.
– А ну, пустите меня! – раздался сзади голос тети Саши. Расталкивая толпу мясистыми локтями, она пробиралась к Андрею. Ее опытные пальцы быстро нащупали пульс.
– Как есть живой, – возвестила королева коммуналки. – Миша, позвони в скорую, живо! Надо ему водки капнуть, ато совсем стрясут по дороге, не дотянет. Мотя, сходи, дружок, там у меня заначка за радиатором стоит…
– А—а, теть Саш! – лукаво подмигнул Вихлянцев. – Водчонку подтариваешь, и – ни гу—гу.
– Молчал бы уж! – замахнулась на него тетя Саша.
Принесли водку. Народ с интересом поглядывал на происходящее. Тетя Саша накапала Андрею сквозь сжатые зубы грамм тридцать и сама приложилась.
Андрей резко, с хрипом вздохнул, закашлялся. Но ни рукой, ни ногой он так и не смог пошевелить. Раздались радостные возгласы.
– Ну вот, дружок, так-то лучше! – пробасил Мотя, который вообще-то был женщиной, но об этом мало кто догадывался.
Филиппыч крякнул, забрал монтировку и, что-то бормоча, ушел.
Вскоре явилась скорая. Длинный, редкозубый фельдшер с выкаченными глазами оказался юмористом. Быстро осмотрев Андрея, он сказал:
– Цепляй его за ноги кто-нибудь, а я – за голову, будем выносить.
– Да ты что, сдурел! – надвинулась на него тетя Саша. – Совсем мозги пропил!
– Ладно ладно, уж и пошутить нельзя, – засмеялся медик. – Щас носилки припрут, будем грузить. Выходите все, нечего тут глазеть!
– Смотри, – пригрозила тетя Саша. – Если с ним чего случится!
Фельдшер только смеялся, оскаливая желтые зубы.
Спустя полчаса Андрей находился в приемном отделении Саратовской городской клинической больницы №8. Растянувшись на пружинной койке, он медленно восстанавливал силы, всасывая набухшей веной питательную жидкость из змеящейся сверху системы. Дыхание стало явственное и ровное.
Накурившаяся черноволосая медсестра Танюша, опираясь о спинку койки, следила за выражением лица пациента. Большие и маленькие мускулы на заострившемся лице Андрея вздрагивали, будто кто-то изнутри подергивал их за ниточки.
К полудню Андрей открыл глаза, огляделся – глазам стало больно от окружающей белизны. Подумал: «В раю я что ли?». Но вскоре вместо архангела Гавриила явилась все та же медсестра и заставила выпить какую-то мерзкую жидкость. Скоро Андрей понял, что это слабительное.
Ближе к вечеру, когда вдоль улиц зажглись фонари, начал накрапывать мелкий, полный тихой свежести осенний дождь. Он барабанил о подоконник, выводя какой-то невнятный, но приятный своей непредсказуемостью, блюзовый ритм.
Медсестра
