невролог.
Эпилепсию не подтвердили. Но речь пострадала. Арина уже в 9 месяцев начала говорить первые слова, но после случившегося речь до 2,5 лет развивалась слабо. Ее мало, кто понимал. Ежедневные занятия по развитию моторики, логики, памяти. Потом добавился сад, но в самой младшей группе прогресса не было и мы перевели Арину к старшим детям, там то и пошли первые ощутимые сдвиги. Через полгода судороги повторились. Нельзя было допускать температуры выше 37,5. Был риск ее резкого повышения после этой отметки.
Дочка уснула с температурой 37, вполне хорошо себя чувствовала. Я задремала рядом с кроваткой. Просто провалилась в сон, была очень уставшей. Вдруг словно кто-то выдергивает меня из сна, щемит сердце, я резко вскакиваю и у Арины начинаются судороги. Я уже зная, что делать раздеваю ее и обтираю прохладной водой, через пару минут приступ уходит. В этот раз без пены и посинения, все длилось около двух минут.
Снова больница, Арина в одном памперсе, завернутая в байковое одеяло с зайками. Сказали везти не одевая. Обследования уже без МРТ, нас отпускают без госпитализации. Что я чувствовала в тот момент? Дикое чувство вины, я ненавидела себя за то, что уснула, ведь это не входило в мои планы.
Рядом сидела моя тетя: Ты ни в чем не виновата, слышишь, Оленька. Ты устала, ты хорошая мама и вообще все сделала быстро, не растерялась. Ты не можешь вообще не спать, не надо рассказывать мужу, не надо оправдываться, ты, итак, всегда с ней рядом. До 4,5 лет я панически боялась Арининых недомоганий. Всегда в поездки брала с собой жаропонижающее, градусник, температура поднималась буквально за 15 минут, нужно было всегда быть начеку. У мамы нет выходных, нет отпуска и перерывов. Однажды я трое суток не спала. Была температура, поймали вирус, она не сбивалась ниже 38. При этом ребенок чувствовал себя хорошо.
Я понимала, что с вирусом вероятнее всего нас отправят в инфекционку. И чувствовала, что там нам не помогут, к тому же большие риски подцепить инфекцию. В больнице мне также пришлось бы постоянно смотреть за ней, без права на сон. И трое суток я дежурила рядом с ребёнком. Даже в душ и туалет ходила с ней на руках. Ночью заводила будильник на виброрежиме на каждые 15 минут, чтобы не проспать. Не проспать…Клала его себе под ноги. Молилась, медитировала, представляла ее здоровой, смеющейся, бегающей по ромашковому полю с букетом цветов в маленьких ручках.
Я хорошо выучила эти признаки надвигающегося приступа, этот взгляд в пустоту, с поволокой, медленная реакция на речь. Это случалось с нами в пробке, когда жала на тормоз, включала аварийку и заливала ей «Нурофен», на даче у друзей, когда ребёнок в 3 года попросился на руки, обнял меня и ее ладошки обожгли мою шею. Хотя до этого не было никаких признаков недомогания и весь вечер ребёнок веселился и танцевал у костра.
Это время было самым тяжелым в моей жизни, я не наслаждалась материнством, а просто жила в постоянной борьбе за ее здоровье, борьбе с родственниками, которые не были в моей шкуре, не видели через что
