все эти испытанные тактические приемы, Тана решила поставить точку в их споре, не откладывая на потом, и последовала за матерью на кухню.
– Я достала из морозилки бифштекс, для тебя, а я сегодня обедать не буду: мы встречаемся с одноклассниками. Если, конечно, ты не возражаешь.
Девушка выглядела немного растерянной: ей хотелось самостоятельности, и в то же время она не любила оставлять мать одну. Тана прекрасно понимала, что всем обязана именно ей, а вовсе не Артуру Дарнингу с его эгоистичными, избалованными сверх всякой меры детками.
– Не переживай: это не свидание.
Джин обернулась, с удивлением услышав в голосе дочери примирительные нотки. Тана казалась старше своих восемнадцати лет. Их связывали особые отношения: очень долго они жили одни, делили горе и радость, плохое и хорошее, никогда еще не подводили друг друга, поэтому Тана росла разумной, хотя и строптивой.
Джин улыбнулась:
– Почему нет? Я буду очень рада, если ты станешь не только встречаться с друзьями, но и ходить на свидания, моя радость. Завтра у тебя особенный день.
После торжественной части в школе они собирались пообедать в ресторане «21». Джин бывала там не иначе как с Артуром, но по случаю выпуска Таны решила, что можно позволить себе некоторые излишества. В принципе ей вообще нет нужды скаредничать: сейчас в «Дарнинг интернэшнл» ей платили несравнимо больше, чем двенадцать лет назад. Просто бережливость и стремление к экономии намертво укоренились в ее характере. За восемнадцать лет, прошедших после гибели мужа, ей пришлось многое пережить, и всю жизнь ее одолевали заботы. Анри Робертс в этом отношении был полной ее противоположностью. Тана в этом отношении походила скорее на отца: веселая и беззаботная, она относилась к жизни проще Джин, но, с другой стороны, ее было кому любить и опекать. Жизнь девушки складывалась вполне удачно, и мать порой напоминала ей, благодаря кому.
Джин достала сковородку, собираясь приготовить себе бифштекс, а Тана, тронутая сообщением, что они пойдут в такой дорогой ресторан, захлопала в ладоши.
– Я с нетерпением буду ждать завтрашнего вечера!
– А куда ты идешь сегодня?
– В «Деревню», на пиццу.
– А будут ли там мальчики, чтобы защитить в случае чего? – спросила Джин и невольно улыбнулась: порой ведь очень непросто определить, откуда исходит угроза.
Словно прочитав ее мысли, Тана засмеялась:
– Будут. Можешь не волноваться.
– На то я и мать, чтобы волноваться.
– Ты у меня слишком мнительная, но я все равно тебя люблю.
Тана чмокнула мать в щеку и исчезла за дверью своей комнаты, откуда тут же раздался ужасающий грохот стереосистемы. Джин поморщилась, но светопреставление быстро закончилось: дочь выучила проигрыватель и выпорхнула показаться матери: в белом платье в черный горошек, перетянутом черным лакированным ремнем, в черно-белых туфлях-лодочках. Джин порадовалась наступившей благословенной
