Куда ты с таким баллоном? Зачем куда-то нести, давай с нами, поможем тебе уговорить! – шумели мужчины, не подпуская меня к лифту.
От них исходил дух благополучия, устроенности, упоения жизнью – казалось, они физически окружены его облаком.
Понятно, что все их поведение – это была не более чем пьяная шутка, но мне она удовольствия не доставила: не подними я цветы вверх, они бы точно были все переломаны, и от рук, пытавшихся залезть под куртку в карман, тоже пришлось отбиваться вполне всерьез.
Когда наконец компания так же шумно заклубилась мимо консьержки к выходу, лифт уже стоял закрытый. Из-за выступа стены, скрывавшего трубу мусоропровода, осторожно возник и двинулся в мою сторону – к лифтам – высокий молодой человек в модных очках с маленькими круглыми стеклами, длинном стеганом пуховом пальто черного цвета, что было много роскошней, чем моя куртка, в одной руке, так же, как и я, он держал букет – только хризантем, в другой – широкобедрый черный портфель, в котором, вероятно, скрывалось нечто подобное тому, что я держал во внутреннем кармане куртки. Судя по всему, он появился, когда компания вовсю наседала на меня, и, дабы избежать возможного нападения, благоразумно предпочел исчезнуть из поля их зрения.
Он подошел, встал рядом, и я, вновь нажимая кнопку вызова лифта, слегка улыбнулся ему – что было невозможно не сделать при таком нашем подобии друг другу. Он мне не ответил. Спокойно смотрел на меня – не сквозь, а именно на, – и на лице у него не дрогнуло и мускула; он смотрел так, как если б я был абсолютно неодушевленным предметом – какой-нибудь вставшей вертикально доской, каменной плитой, куском швеллера (почему-то у меня возникло такое сравнение – со швеллером).
Лифт, послушный приказу пальца, распахнул двери, и мы вошли внутрь. Причем пальто в очках, несмотря на то, что стоял дальше, попытался войти первым – словно я и в самом деле был неодушевленным предметом и ждать от меня какого-либо движения не приходилось. Рука его, потянувшаяся к кнопкам этажей вслед моей, когда я нажал нужную мне, отпрянула назад. Оказывается, мы ехали на один этаж. И не в одну ли квартиру? Я глянул на пальто оценивающим взглядом. Если моя догадка была верна, это был второй тип, призванный служить оживлению родительского общества наших пассий.
Он, напротив, теперь на меня не смотрел. Букеты наши касались друг друга, и одна моя роза отважной лазутчицей даже пробралась в мохнатые дебри его хризантем, а его взгляд поверх моей макушки был устремлен в потолочные дали поднимающейся кабины – с твердо выраженной в нем убежденностью в моем отсутствии рядом.
Лифт остановился. Створки дверей разомкнулись, открыв проем. Пальто, как вошедший вторым, стоял ближе к дверям и сейчас вышел первым. Я дал ему удалиться от лифта, чтобы не тащиться хвостом, если мы и в самом деле прибыли в одно место, и покинул кабину только после того, как шаги его замерли.
Опустив портфель на пол к ногам и держа хризантемы перед грудью, будто
