последнего шанса получить курево. Столь паскудный мотив заставлял Космонавта лебезить перед «журналистом-международником»:
– Слава, выдели хотя бы пачку. Будешь моим лучшим другом.
– Лучший друг – это тумбочка. А у тебя, как у латыша, только хрен да душа. Даже покурить нет.
Леша выдохся, сник и пошел чистить зубы. Он с трудом дождался завтра. Пепельно-бледный, с опухшими от бессонницы глазами, но с выражением детского счастья на лице он шел на допрос в расчете выклянчить у следаков пачку, а то и две никотиновой радости.
Не став дожидаться сокамерника, мы с Шером сели обедать: остатки курицы, которая накануне зашла Славе, немного сыра и положняковая ячка на гарнир.
Леша вернулся в невменяйке: глаза горели, тушу трясло, словно в лихорадке, говорить связно он не мог, лишь давился матом. По ходу выяснилось, что целых три пачки дьютифришного «Мальборо», которые щедро сцедил следак за очередные «разоблачения» Космонавтом своих бывших товарищей, выводной отшмонал у Леши на обратном пути.
– Гадина-а-а! Сигаретки даже не оставил! Все забрал, сволочь! – верещал Космонавт.
– Слышь, ихтиандр, не переживай ты так. Иди, поешь, – поддержал Шер обескураженного сокамерника.
– А что, курочки больше нет? – Леха разочарованно окинул скромное нутро холодильника.
– Извини, опоздавшему поросенку и сосок у жопы! – прочавкал Шер, обгладывая цыплячью ножку.
– Слава, дай покурить, – тоскливым голосом, пробивающим на жалость, вновь заревел Заздравнов. – Не могу я больше!
– Если тебе совсем невмоготу, то существуют два варианта. Первый – это сломиться из хаты. Второй – это заставить мусоров выдать тебе курево.
– Как заставить? Че ты несешь?
– На любом централе есть запасы курева, которыми в случае крайней потребности опера могут греть арестантов. Поэтому кипешуй, требуй, борись. Не поможет – вскройся у тормозов. Добьешься у них хоть одной пачки, я тебе сразу подгоню блок.
Случай «потребовать» у вертухаев сигарет выдался только во время вечерней проверки.
– Гражданин начальник, у меня сигареты кончились, а ларька нет, а я не могу без курить, – протараторил Космонавт.
– Пишите завтра заявление, так и так, прошу выдать из фонда изолятора сигареты. В течение трех дней ваше заявление будет рассмотрено.
На следующий день мой послеобеденный сон был грубо прерван душераздирающей истерикой Космонавта, сопровождающейся ударами кулаков в тормоза:
– Дайте сигарет. У-у-у! Я же сегодня рапорт написал.
– Что-что ты там написал? – сквозь сон процедил я. – Рапорт?!
– Ну, эта… – осекся и покраснел Космонавт. – Заявление, я хотел сказать.
– Что ты хотел – ты сказал. Про кого писал?
– Не надо к словам придираться, – неуверенно пробормотал Заздравнов. – Оговорился я.
– Оговорочка-то по Фрейду. – Я окончательно проснулся.
– Леша,
