что-то подобное сумеркам должно было вскоре разлиться в их отношениях, так стремительно возникших вчера около барной стойки, – только Женя-Джени пока еще не догадывалась об этом.
За руль «Сузуки» снова сел он.
– Ты куда? Нам же прямо! – воскликнула она, когда он, не доезжая до железнодорожного переезда, свернул направо.
Чтобы в Москву, следовало действительно ехать прямо, а чтобы попасть в Семхоз, нужно было свернуть – сделать на пути к Москве крюк.
– Ты что, собираешься бросить меня здесь, не довезя до дому? – спросил Рад.
– Так ты в самом деле здесь живешь, на даче у Сержа? Судя по всему, это обстоятельство дошло до нее во всей полноте только сейчас.
– Живу, живу, – подтвердил Рад. – Я же тебе сказал: я человек-невидимка.
– Да? Человек-невидимка? – переспросила она. Похоже, то понимание, которое она вложила в эти его слова вчера, основательно поколебалось. – И от кого же ты прячешься здесь, человек-невидимка?
– От жизни, – сказал Рад.
Что было истинной правдой. Хотя и выраженной в туманной форме.
Ответ его ей не понравился.
– Опять ты говоришь – тебя не поймешь. Загадка на загадке.
– Нам, шпионам, так положено, – отозвался Рад. Он видел, она ощутила дыхание сумерек. Но того, что солнце уже почти закатилось, тени проросли до самого горизонта, воздух загустел и стремительно остывал, она еще не осознала.
Они выехали из города, два километра белым холстом поля, рассеченного темным хлыстом шоссе, просвистели за минуту, шоссе запетляло по поселку, промелькнуло справа стеклянно-бетонное одноэтажное строение магазина, похожего сейчас в сумерках на залитый желтой водой аквариум, еще один поворот – и Рад сбросил скорость. За зданием бывшего дома культуры, темнеющего в глубине черно-скелетного сада, у ответвления дороги, уходящего к церкви на взгорье, он съехал на обочину и остановился.
– Что, – сказал он, поворачиваясь к Жене-Джени и обеими руками хлопая по рулю, – садись. По шоссе, никуда не сворачивая, – до поста гаишников, около него налево, и там все по главной дороге, она тебя выведет на Ярославку. А по Ярославке уже прямо и прямо.
Женя-Джени молча смотрела на него со своего места и поглаживала себя по крылу носа. Что прежде делала, только когда разговаривала.
– Так ты в самом деле здесь живешь? – повторила она свой вопрос.
Рад утвердительно кивнул.
– И в Москву не ездишь?
– В общем, нет.
Женя-Джени снова помолчала. Губы у нее подобрались.
– Я к тебе сюда ездить не буду, – изошло из нее потом.
– И не езди, – сказал Рад.
Пауза, что последовала после этих его слов, была достаточна, чтобы солнцу окончательно свалиться за горизонт, наступающей тьме разлиться по всему небесному куполу и сумеркам благополучно перейти в ночь. Наконец �
