сейчас другого выхода нет? Мама ж все равно его не отдаст… И ты смирись, Леш… Время все расставит по своим местам. Все устроится как-то со временем.
– Может, все-таки попробуем жить вместе с твоей мамой, а?
– Нет, Леш. Я знаю, что ничем хорошим это не закончится.
– Ты все-таки ужасная эгоистка, Леся… Больше о своем удобстве думаешь, чем о сыне. И все, закончим на этом, не говори мне ничего больше… Я тебя услышал, все, Леся, все…
Лешик после всех этих разговоров ушел в себя, замкнулся. Она ему не мешала, знала, что он смирится потихоньку. Характер у него был такой, покладистый, не умел он долго в обиде жить. К тому же вскоре она его обрадовала новостью – готовься, снова отцом станешь.
– Что, подсуетилась, да? – ехидно тогда спросила Танька, но тут же и сама испугалась своего ехидства, поспешила скрыть его приторным восклицанием: – Я так рада за вас с Лешиком, так рада, честное слово! А кто будет, тебе уже сказали? Девочка? Ой, как хорошо… И Лешик успокоится… Он ведь все равно переживает из-за сына, я думаю…
– Конечно, переживает, Тань, – спокойно ответила она, будто и не заметила того самого промелькнувшего злого ехидства. – И я тоже переживаю, что сын живет не с нами. Но что я поделать могу в сложившейся ситуации?
– Ну, не знаю… Я бы на твоем месте все равно на своем настояла… Ведь ты же мать, правда? А бабушка – она всего лишь бабушка… Все права на твоей стороне!
– Ну да, права на моей стороне, действительно. А с мамой как быть? Мне ведь жалко ее… Она из тех женщин, которые в одиночестве жить совсем не умеют, им обязательно себя к кому-то прилагать надо. Жены военных – они в основном такие и есть… Всю жизнь так живут, в качестве прилагательного. Вот и у мамы так получилось… Одного Коки в ее жизни не стало – тут же другой появился. Этим она спаслась. И как я могу отнять его, скажи? Хоть и право имею?
Так и остался Коленька у мамы. Они с Лешиком часто к нему ездили, даже машину для этого купили, в долги залезли. Но Лешик до конца так и не смог с этими обстоятельствами смириться. Всегда будто скукоживался душевно, когда с сыном в очередной раз виделся. И суетился, и смотрел виновато, и, казалось, даже разговаривал на два тона ниже. Да еще и мама зорко следила, чтоб он лишнего чего не сказал, не растревожил ребенка. И всегда старалась их выпроводить побыстрее…
Зато как Лешик их с Лизочкой из роддома встречал – это отдельная песня! Подбежал, сунул цветы и будто выхватил из ее рук драгоценный сверток: мое, мол, никому не отдам! Акушерка, которая ее провожать вышла, даже брови подняла от удивления – что это, мол, за папаша такой странный? Будто еще кто на ребеночка его претендует!
А он вовсе не странный… Он чувство своей вины таким образом утешил. Подсознательно. И свою любовь к сыну – нереализованную. Все это хозяйство Лизочке и досталось сполна. Иногда казалось, что она как мать ей и не нужна вовсе – папа и это место своей любовью занял. Хорошо хоть не комплексовала по этому поводу: пусть будет так, она вовсе не против. Это ведь хорошо, когда меж отцом и дочерью такая любовь!
А,
