обмотанных цветными тряпками человеческих чучел на каждой могиле. Мост на правый берег. Родник. Привал. Это Микелис.
Жители горной деревни. 1890-е. Фото В. Селлы
От Микелиса до Хевека
Мехмет отправляется в село за свежим хлебом и вскоре возвращается в обществе мухтара, ограничившегося приветствиями и отправившегося дальше по делам. Из мешка Мехмет извлекает свои запасы: несколько кусков варёного мяса, яблоки и сушёную туту39. Последнюю я предпочитаю в данное время всем своим консервам и принимаюсь усердно за неё, угостив взамен проводника объёмистыми тартинками из принесённого им хлеба, начинённого маслом и сыром. Просидев с полчаса, мы отправляемся дальше. Немного по правому берегу Хевек-суи, вскоре опять по левому. Дорога значительно лучше – вьючное сообщение Хевека с Мике-лисом возможно без помех и пригодно не только для ослов, как дорога, по которой мы шли сегодня. Теперь ущелье идёт уже не на SW, как от Пархала, а на W, и характер его меняется. Лесу значительно меньше. Где он есть – редкий и тянется невысоко, а дальше вновь обнажения. Кругом осыпи и сели. Там, где я подымаю шлак, Мехмет указывает место, где обвалом недавно задавило человека. Две V. antiopa L.12, кокетничая жёлтыми каймами, пролетают одна вскоре за другой. Ещё встретил G. rhamni L.13 – все бабочки, каких я видел за день. У одного из водостоков, поросших лесом, группа хевекцев; отсюда начинается рубка на зиму уже редкого леса: берёза и сосна. Рубят только сосну. Скаченные сверху брёвна загромоздили берега реки. Среди хевекцев несколько лазов, явившихся в Хевек по делам из-за хребта. Порубки леса попадаются всё чаще. Догоняем и везущих лес. Это больше женщины Хевека. Низкорослые, некрасивые, с широкими плоскими и прямыми спинами. Головы у них повязаны платками, лица открыты, при встрече отворачиваются, не всегда останавливаются. Одеты в заплатанные рабочие платья. Несут они огромные вязанки дров, сильно согнувшись, медленно передвигая ноги, пробуя шаги, чтобы не потерять равновесия. С ними идут мальчики и девочки, также чрезмерно нагруженные. Мужчин в пути мало, навьюченных нет. Изредка идёт рядом с лошадью, везущей дрова, франтовато наряженный гюрджи, иногда в феске, чаще в башлыке, или сидит верхом, перебросив через спину мула или лошади мешки с небольшой долей дров. Внезапно40 на фоне горного пейзажа в глуши понтийских отрогов я столкнулся с одной из сцен, которые в путешественнике, привязанном как будто к Востоку, свыкшемся с ним, полном проблем и композиций, чуждых Европе, готовом ассимилироваться и уже приобрётшем навыки стран дальних от его родины, вдруг будят вражду, и неожиданное озлобление подступает, и сквозь мираж отречения от аритмичной культуры Запада проступает громкое сердце европейца. Трёхсот лет не стукнуло с поры, когда Ислам-победоносец проник и в эти трущобы, вчера всего замолкла тут грузинская речь, оставив кое-какие крохи, и ещё не замолкла по соседству в ущелье Кобака и к востоку, и уже жизнь отказалась от одного
Шелковица, ягода тутового дерева.
Перед этим словом сверху вставлена дата: 17/IХ.
