Гаврилыч, начинай!Бог:
Сквозь грязь белья
и кости лбов
Я вижу их насквозь.
С предельностью такой
Клопа я наблюдал в диване
Хитросплетения его несвязных мыслей постигал,
А в час другой
Наглядностью неменьший
В кармане блох бездомных настигал.
Их обольстительный рассказ
Смерял рассудка стройные лады
Лагарифмического склада
И ощущений тучные сады
Беспечно верующих стаду
Вручал
Кадильницей клубя.
А вам для нашего начала
Скажу немного, но любя…
Петров:
Довольствуемся малым
И притаённо слушаем тебя.
Бог:
Гвы ять кыхал абак.
Петров:
Чегой-то?
Бог:
Гвы ять кыхал
Абак амел имею
Уразумел?
Петров:
Прости. Не разумею.
Бог:
Эх, неученость. Мрак.
Начнём с другого бока
Абак амел
Кыхал гвыять
Имею.
Петров:
Не ухватить и не понять.
Бог:
Имею
Иметь
Имеешь
Осьмушками, осьмушками!
Ну, разумеешь?
Петров:
Осьмушками – гвы ять кыхал?
Не А, не Бе – то звук иной
Шершавый тощий и больной.
Бог:
Но-ха́л.
Софья:
Петров, он не в себе!
Бог:
Простите, сударь
Вы с невестой
Дрянь земли, утробы гарь
Жизни тухлые помои
Обрести хотите место —
Неразумные вы твари
В светлой сакле над землёю!
А стоите над трясиной
Развеваясь как осины.
Всё. Теперь со злости
Я вам переломаю кости
В зловонный зад вгоню свечу,
И чрева гниль разворочу!
(Он с воплем сорвал тряпицу, за которой была скрыта другая комната)
Прочь! Прочь!
Там досидите ночь
Авось найдётся место
Тебе балде с твоей невестой
Мокрицы
Прелые онучи!
Умалишённых испражненья!
Блевотина индюшек!
К башкирам упеку!
Дубьё – еловый тын,
В Баштым!
В Уфу!
Не знаю, что ещё сказать…
Тьфу!
Ать, два – и он показал им голый живот
со всеми последствиями.
Они стояли без движений,
Глядели косо врозь…
А между тем в дверях
Промокший ангел вырос
У ног его кольцом свивался
Трёхцветный пёс
Тот самый Бум
Взор ангела смеялся
Под влияньем нехороших дум
Бог:
Где
