номер:
– Рюноцке, Рю, братюня, ну как ты там, за ширмой? Страшная огненная буря и горящая карета, падающая с моста?
Акутагава, как всегда лапидарно, ответил:
– Напротив: льды, резкий пронизывающий ветер и вечное сияние над бескрайним снегом. Но через мост четырехглазые собаки пропустили. Кто ж меня, бродячего пса, покусает?
– Недурно, – говорю, – но ты уж прости прямолинейного беларуса: я по личному вопросу. Подскажи, а во сколько лет твоя мать с ума сошла?
– В 28…
– Сочувствую, – отвечаю. – Спасибо за откровенность. И вот еще, ну ты это, заходи если что, или звони.
– Договорились, – и Акутагава повесил трубку. Я повернулся к Антосю и Артуру просиявшим:
– Что я говорил? Что я говорил? А вы не верили! В аду нет огня туда каждый приходит со своим!
Товарищи, не понимая, о чем речь, растерянно пожали плечами, а я перевел дыхание, настраиваясь на последнюю и самую ответственную аудиенцию. Для храбрости накатил сидра и прилип к трубке потным ухом:
– Александр Сергеевич, здравствуйте. Искренне прошу прощения за поздний звонок, но вопрос у меня серьезный назрел, – я запнулся, не зная, какие вежливые слова подобрать. Пушкин нетерпеливо покусывал мундштук, посапывая в трубку, и я выпалил, как есть, а сколько лет было Анне Керн, когда она вас бортанула?
Наше все оглушительно рассмеялся:
– Кесаревич, негодник, ах, негодник! Уважил старика. Тридцать.
– А не 28, нет?
– Вот в Кишиневе, я тебе скажу, была одна 28-летняя особа… он ностальгически притих, и я спросил с надеждой на громкий биографический скандал:
– А что было в Кишиневе?
Он резко приосанился: я даже в динамики расслышал, и твердо сказал:
– Оставь моим хроникерам: пущай поархивятся, а ты заинтригуй, заинтригуй – ты умеешь, – и повесил трубку. Ошалелый, я поглядел на товарищей:
– Господа, я полагаю, мы только что стали первооткрывателями вселенского закона, регулирующего гормональные взрывы у 28-летних девушек и объясняющего перепады в их настроении! И мы обязаны продолжить изыскательскую работу.
– Вряд ли это случай. Пожалуй, мы столкнулись с повсеместной проблемой, – Артур вильнул умом, как пес хвостом. – В 28 женщина хочет тусить, а тело намекает, что пора о детях подумать, о семье, и в результате происходят мощные гормональные взрывы, объясняющие нелогичные импульсивные поступки.
И мы поспешили к барной стойке с целью отметить открытие, пока Антось Уладзiмiравiч делился новыми измышлениями:
– Вот, например, моя 28-летняя сейчас хочет выйти замуж, но чтобы выйти замуж, необходимо работать над собой. Люди постарше, за тридцать, прекрасно все понимают, а она – нет, и продолжает делать вид, что виноваты все вокруг, кроме нее. И зачем я с ней связался? «Есть догадка, что я себя наебал» – это из раннего Гете или «Петли Пристрастия». А чего
