вышел – не лорд Питер, а лорд Уэллуотер из министерства иностранных дел, и сделал пространное и крайне важное заявление про Абиссинию, которое они не осмелились прервать. Когда он закончил, наши лорд и леди уже ускользнули через заднюю дверь, и все, что ждало журналистов, – это полная комната свадебных подарков и остатки торта. Правда, к ним вышла вдовствующая герцогиня и была с ними очень мила, так что они разъехались вполне довольные, но без фотографий новобрачных и без сведений о медовом месяце. Честно говоря, не думаю, что кто-то, кроме вдовствующей герцогини, знает, куда жених с невестой отправились на самом деле.
Ну вот и все, и надеюсь, что они будут безумно счастливы. Мисс де Вайн полагает, что для этого оба чересчур умны, но я прошу ее не быть таким убежденным пессимистом. Я знаю множество пар, в которых и он и она тупы как дятлы, а счастья нет, – так что одно из другого не вытекает ни в какую сторону, согласна?
Всегда твоя Летиция Мартин
Отрывки из дневника Гонории Лукасты, вдовствующей герцогини Денверской
20 мая. С утра позвонил Питер, в сильном возбуждении, бедный ребенок, и сказал, что они с Гарриет всерьез и по-настоящему помолвлены, а это дурацкое министерство иностранных дел после завтрака снова посылает его в Рим – как это на них похоже, будто назло. Кажется, он совсем ошалел от досады и счастья. Отчаянно просил, чтобы я связалась с Г.: пусть почувствует, что ее готовы принять в семью. Бедная девочка, ей сейчас нелегко остаться одной против нас всех, когда она еще толком не уверена ни в себе, ни во всем остальном. Написала ей в Оксфорд, стараясь как можно убедительнее выразить, что я очень-очень рада, что Питер так счастлив с ней, и спросила, когда она будет в городе, чтобы я могла с ней увидеться. Милый Питер! Надеюсь и молюсь, чтобы она действительно любила его той любовью, в которой он нуждается. Я пойму это сразу, как ее увижу.
21 мая. После чая читала “Звезды смотрят вниз”[13] (N3: очень тоскливо и не то, что я представляла по названию, – наверное, я думала про рождественскую песнь, но сейчас вспоминаю, что это что-то связанное с Гробом Господним, – надо спросить Питера и узнать точно), и тут Эмили объявила “мисс Вэйн”. Была так удивлена и обрадована, что вскочила, совсем забыв про бедного Артаксеркса, который спал у меня на коленях и ужасно обиделся. Я сказала: “Моя дорогая, как приятно, что вы заглянули”. Она выглядела совсем по-другому, я бы ее не узнала, но я ведь видела ее пять с половиной лет назад, и едва ли можно ожидать цветущего вида от человека, сидящего на скамье подсудимых в этом унылом Олд-Бейли. Она сразу подошла прямо ко мне, встала, словно перед расстрельной командой, и отрывисто сказала своим необычным глубоким голосом: “Ваше письмо было такое доброе, я толком не знала, как на него ответить, и решила, что лучше приеду. Вы правда не слишком возражаете против нас с Питером? Просто я его ужасно люблю, и с этим ничего не поделаешь”. Тут я сказала: “Пожалуйста, любите его и дальше, потому
