эти качества имеют большее значение, нежели кривой зуб, даже в Варинии.
– Возможно, – сказала я. – Но разве ты не хочешь стать принцессой? Разве ты не хочешь повидать мир? Нет ничего хуже, чем остаться здесь навсегда.
– Вариния – мой дом. И вы с Сэми – мой дом. Разве может мир предложить мне нечто большее?
Розы, подумала я. И лошадей, и дворцы, и всевозможные вещи, которые, вне сомнения, я даже не смею себе представить. Чего только не мог предложить мир?
– А если они выберут тебя, ты действительно хотела бы уехать?
– Да, – ответила я, не задумываясь ни на секунду. Но мы обе знаем, что этого не будет. – Что ты собираешься сделать, если они изберут тебя завтра?
Когда Зейди моргнула, ее глаза блестели в свете луны.
– Я поеду. Но уедет только мое тело и больше ничего. Сэми завладел моим сердцем, а ты, моя милая сестра, моей душой.
Наступил светлый и яркий день церемонии, принося с собой одновременно облегчение и ужас. Мне хотелось выйти наружу, чтобы вдохнуть полной грудью воздух, который не пришлось бы делить еще с двадцатью девятью женщинами. Но Зейди дрожала рядом со мной, как перышко на ветру, когда мы ступили на длинную пристань, соединяющую молельный дом с домом губернатора.
Все девушки оставили свои выцветшие на солнце туники и пропитанные солью юбки ради надлежащих нарядов, большинство из которых передавались в семьях по наследству от матери к дочери. Зейди выделялась из всех, стоя в своем новеньком шелковом платье, таком же розовом, как те семь жемчужин, за которые оно было куплено мамой и на которые вся семья могла питаться целых два месяца.
Надо отдать должное отцу, который пытался ее урезонить.
– Зейди точно выберут, даже если она наденет холщовый мешок, в котором мы храним зерно, – возражал он.
Но мама оставила это без внимания и вручила платье Зейди.
– Розовое – для моей жемчужины, – сказала она, а затем повернулась в мою сторону и выдала мне свое старое церемониальное платье, которое когда-то было белым. – И красное – для тебя, Нора. Цвета коралла, в честь которого тебя и назвали.
Крови. Именно это слово она не произнесла. Свежевыкрашенный батистовый наряд, который выглядел так, будто его насквозь пропитали кровью.
Вода, окружающая деревянный причал, была заставлена суднами, целые семьи собрались в одном месте ради церемонии. Большинство лодок было переполнено людьми, грозясь опрокинуться, если какой-нибудь малыш решит переместиться, как склонны поступать малыши.
Сэми стоял подле своего папы, губернатора Кристоса, на пороге своего дома, выкрашенного в темно-оранжевый цвет. Носовая фигура отбрасывала на них свою длинную тень, а ее пустые глаза любовались морем. Мы с Сэми переглянулись, его зубы сжались прежде, чем взгляд снова уперся в деревянный настил под ногами.
– Прекрасные люди Варинии, – начал губернатор Кристос.
Он представлял собой рослого широкоплечего мужчину с пышной темной бородой, тронутой сединой.
