я пока тут приберусь немного.
Когда Ленка вышла из комнаты, Элиза вытащила бутылку из-под стола и закатила ее под диван. Там уже несколько скопилось. Потом взяла грязную посуду, отнесла ее в кухню. Там Бобковы всей семьей ужинали. Богема пожелала им приятного аппетита.
– Твоя очередь мыть ванную, – вместо «спасибо» сказала бабка.
– Я помню.
– Не похоже. Второй день вода не уходит, забита твоими волосами.
– Почему именно моими?
– Ты, как кошка, линяешь. Кругом твоя рыже-седая шерсть. Неужто не видишь, как мало у тебя на голове осталось волос?
– Мама, хватит, – одернул женщину сын. И уже Элизе: – В ванной бардак. В ней еще позавчера нужно было убраться. И унитаз в туалете почистить. Мы и так две недели дежурим. Вам с дядей Пашей по одной достается.
– А вас и больше, – услышала Элиза за спиной голос подруги. – Так что все по-честному.
– Вы кто вообще такая? – взбеленилась бабушка. Она сегодня была в дурном расположении духа, это очевидно.
– Ваша будущая соседка. С мужем развелась, съезжать с его хаты надо, а некуда. Подруга согласилась приютить.
– Квартира не резиновая!
– Понимаю. Поэтому с собой возьму только двух котов, а песиков оставлю мужу.
– У внука аллергия.
– Придется купить побольше супрастина.
Элиза стала сдавать назад, подталкивая подругу к выходу. Незачем лишний раз с соседями цапаться. Тем более они правы. Она не убралась, совсем забыла. Голова была другим занята! Но и волосами сток не забивала, потому что ванную не принимала, а ополаскивалась в отдельном тазике. Два раза в месяц Элиза ходила в общественную баню, где смывала с себя грязь до тех пор, пока тело не скрипело от чистоты. Она с детства любила баню. Дед брал ее с собой иногда и отправлял в женское отделение под присмотром какой-нибудь доброй тетечки. Илья Райский был заядлым банщиком. Покупал веники, отвар травяной делал. А после парной сидел с мужиками в буфете, пил чай с шиповником, квас, иногда пиво. Элиза находилась рядом, дула газировку.
По квартире разнеслась трель домофона.
Элиза пошла открывать дверь. Она знала, что это к ней.
– Здравствуйте, мне б хозяйку увидеть, – обратилась к Богеме Мара.
– Заходите, милости просим.
Та перешагнула через порог, стала разуваться и замерла в наклоне.
– Это ж ты, Богема?
– Ага.
– Фига се, тебя жизнь потрепала. Бухаешь или колешься?
– Ты оказалась не такой дипломатичной, как Ленка.
– Ты и с ней виделась?
– Я тут, – вышла из-за пенала с охотничьим обмундированием та.
– Привет, Ленка, – улыбнулась старой подруге Мара. Она очень изменилась за ту половину жизни, что они не виделись. Всем было по четырнадцать-пятнадцать, сейчас двадцать девять – тридцать. Были девчонками, стали женщинами. Хотя Мара больше на молодого человека походила, а она,
