я смотрел на россыпь веснушек у неё на носу и пытался сосчитать их.
Она излучала радость. По-другому, пожалуй, и не скажешь. Она любила жизнь. И она заражала своим энтузиазмом. Мама была самым добрым, самым беззаботным человеком на свете… вплоть до своих предсмертных недель.
Но во сне до этих недель было ещё далеко. Мы стояли рядом на берегу пруда. Мама глубоко вдохнула, вбирая лёгкими тёплый аромат сосновых иголок.
– Здесь я встретила твоего отца, – сказала она. – Летним днём, похожим на этот.
Я удивился её словам. Она почти никогда не говорила об отце. Я ни разу с ним не встречался, не видел его фотографии. Это, наверное, странно прозвучит, но мама как будто не придавала особого значения их с отцом отношениям. И я, по её примеру, тоже не придавал.
Она сумела донести до меня мысль, что отец нас не бросал. Он просто ушёл своим путём. И мама не расстраивалась. Она бережно хранила память о том недолгом времени, когда они были вместе. А когда это время закончилось, она обнаружила, что беременна мной. И ужасно обрадовалась. С тех пор мы с ней всегда оставались вдвоём. И никто другой нам не был нужен.
– Ты встретила его на пруду? – спросил я. – А он хорошо кидал блинчики?
Мама рассмеялась:
– О, ещё как хорошо! Меня всухую уделал. В тот первый наш день… всё было чудесно. И не хватало лишь одного. – Мама притянула меня к себе и чмокнула в лоб. – С нами не было тебя, солнышко.
Ну да. Мама звала меня «солнышком». Можете смеяться, если охота. Я стал старше, и это «солнышко» раздражало меня, но мама так и звала меня всю свою жизнь. Сейчас я бы многое отдал, чтобы услышать, как она зовёт меня «солнышком».
– А каким был мой папа? – поинтересовался я. Так непривычно было произносить эти слова: «мой папа». Как кто-то может быть «твой», если ты в жизни его не видел? – И что с ним случилось?
Мама протянула руки к солнцу:
– За этим я тебя сюда и привела. Чувствуешь? Он повсюду вокруг нас.
Я не понял, что она имела в виду. Обычно она обходилась без всяких иносказаний. Моя мама – это образец прямоты и ясности суждений.
Она взъерошила мне волосы:
– Давай наперегонки к берегу.
Тут сон изменился. Теперь я стоял в кабинете дяди Рэндольфа. Вдоль стола лениво прохаживался какой-то незнакомец и водил пальцем по старинным картам из дядиной коллекции.
– Смерть – это интересный выбор, Магнус. – Незнакомец широко улыбнулся.
Одет он был с иголочки: ослепительно-белые кроссовки, новёхонькие джинсы и игровая футболка «Ред Сокс»[20]. Волосы, стриженные перьями и уложенные в модную причёску «я-только-что-с-постели-но-смотрите-как-я-крут», пестрели рыжими, каштановыми и соломенными прядями. Лицо у незнакомца было неправдоподобно красивое. Чувака без вопросов взяли бы в любой мужской журнал рекламировать лосьон после бритья – если бы не шрамы. Его переносицу и скулы пересекали
«
