тщательностью и ясностью в продолжении нескольких месяцев.
Опять фортуна меняет свое направление и он спасает свои документы и вещественные доказательства неизмеримой ценности, предает всё это генералу Жанену и со спокойной душой, исполнив свой долг, едет во Францию. Он просит аудиенции у оставшихся в живых Членов Императорской Фамилии; его не принимают. Он спрашивает, что сталось с Реликвиями, которые он выкопал, с оригинальными документами его следствия, всё ли это в сохранном месте.
Он просит, чтобы ему позволили видеть драгоценные посмертные Останки, чтобы своими глазами убедиться, что они невредимы и благоговейно сохраняются. Но и в этом ему было отказано.
До самой своей смерти Соколов не знал, что же стало с вещами, переданными г. Гирсу. Невыразимое горе точило несчастного. Мы делали с ним всё возможное, чтобы узнать, что же сталось с Останками. Но мы натыкались на стену молчания. И вот тогда-то следователь Соколов написал свою книгу. Он написал ее по моему настоянию, чтобы потомки знали самым точным образом, что выстрадали самые благородные жертвы в этом ужасном “доме специального назначения”.
– Князь Орлов останавливается, как бы не решаясь высказать много тяжелого:
Приняты были все меры, чтобы помешать Соколову вписать правду в великую книгу Истории. Он жил на маленькую пенсию. Ему грозили, в случае, если он напишет свои свидетельства, отнять у него эту маленькую ренту, так горько заработанную.
Вопрос: Исполнили ли угрозы?
На это князь Орлов только пожал плечами и вот, что он мне продиктовал в заключение:
“Будучи в продолжении четырех лет сотрудником следователя Соколова, проводившего следствие об убийстве Семьи Царя Николая II, и будучи введен этим следователем во все подробности расследования, я считаю, что во всем, что касается убийства в доме Ипатьевых, следствие вполне закончено и убедительно.
Пруд у замка Buisson-Luzas
Я нахожу, что всё доказывает идентичность посмертных Реликвий, и я от всей души сожалею, что эти Реликвии спрятаны неизвестно где и не преданы погребению, на которое имеют право все человеческие останки”»215.
Рассказ этот подтверждался и немногими другими дошедшими до нас свидетельствами.
Анонимный автор уже приводившегося нами газетного некролога Н.А. Соколова прямо писал: «Не легка была его задача. Ему давали маленькое пособие, но требовали бездействия и молчания. Долг перед родиной для него был выше личного благополучия – и он отказался подчиниться этому; его за это лишили пособия»216.
То же самое утверждал в своем очерке и хорошо знавший следователя А. Ирин:
«…Прибыл в Париж и Соколов, где ждали его еще более горшие разочарования и более тягостные испытания.
Я часто удивлялся, откуда у этого провинциального следователя, купеческого сына, выходца из глуши пензенских лесов, брался такт и житейская
