что от них можно было ожидать, так это грандиозного рёва. А это уже не так интересно.
В общем, оступиться выпало именно Олли. Покрытая тонкой ледяной корочкой трава как нельзя лучше подходила для того, чтобы, сверзившись, заскользить вниз по склону, увлекая за собой всю вереницу. Верёвка, предназначенная для того, чтобы страховать друг друга, сослужила дурную службу.
Как самый массивный из невысокликов, Олли повалил девчонок, а те, в свою очередь, сдёрнули с места Пита, держащего в руках повод ослика. На этом всё могло бы и закончиться, но проклятая верёвка, которую Солист одной ногой случайно переступил, натянувшись, подставила ему подножку. Не удержав равновесия, ослик совершил кувырок через голову и с рёвом поехал на спине вниз. Так, трубя и вереща, компания полетела по ущелью, судорожно цепляясь за скользкую короткую траву, поднимая снежистую пыль.
Никогда раньше ни один осёл не перемещался так быстро из одного места в другое, не говоря уже о невысокликах. По всей вероятности, истошные вопли Солиста, возглавляющего гонку, можно было услышать аж на побережье. Тина и Пина, уцепившись за тюк с поклажей, вереща наперебой, летели за осликом. Следом кувыркался спутанный верёвкой Пит, а за ним Олли, задом наперёд, проявляя чудеса цепкости, под аккомпанемент кирки, лопаты, котелка, чайника и прочего скарба.
Но неожиданно начавшийся скоростной спуск так же неожиданно прекратился. Не успели друзья достичь более – менее пологого места, как влетевший в долину шквал тёплого ветра остановил их, ударив навстречу и растопив ледяную корку на траве.
"Какой-то заблудившийся, отставший от стада южный ветер", – первое, что пришло в голову Олли, неподвижно лежащему на спине. Он смотрел в небо, где царила полная кутерьма. Клочковатые облака, спотыкаясь друг о дружку, спешили поскорей убраться, вероятно, в надежде быть подхваченными каким-нибудь другим, более покладистым ветром, не якшающимся с грубыми и самолюбивыми тучами. Облака ещё лелеяли надежду стать белыми и пушистыми, где-то там за морем, где светит солнце, весело и ласково играя бликами в пене полуденного прибоя.
Оцепенелое созерцание было прервано стонами Репейника. Спутанный Пит лежал, уткнувшись носом в мокрый лишайник, пятой точкой впитывая приятное тепло. У него так закружилась голова, что он долго не понимал, где у этого мира верх, а где низ и что-то несвязно блеял, растеряв все слова.
Растрёпанные Тина и Пина молча сидели друг против друга с вытаращенными глазами, причём у Пины на правую ногу был обут чайник. На первый взгляд, все были целы. Не было только Солиста.
Едва оправившись после стремительного спуска в долину, проделанного весьма оригинальным способом, путешественники принялись звать невесть куда подевавшегося ослика.
– Не п-п-ровалился же он сквозь з-з-емлю? – предположил слегка заикающийся Пит. Его немного пошатывало, как моряка, сошедшего на берег после длительной качки.
– Мой дальний родственник говорил, что этот осёл большой поклонник капусты, –
