из нас, зам. начальника отдела. У остальных ёлок не было, ибо всегда вышеозначенную покупку откладывали на самый последний срок. Но сегодня, находясь в тёплой дружеской компании, и думать не хотелось куда-то тащиться, чтобы решать эту постоянную предновогоднюю задачу. Опять же, русские традиции требовали самоотверженности, и после первого-второго января, придя в отдел, каждый отдавал отчёт сообществу, где, как и вопреки чему удалось решить проблему.
Заметьте, заканчивался тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год, чисто мужская компания, последний рабочий день уходящего года, на столе, освобождённом от старых папок с чертежами, застеленном давнишним номером газеты «Труд», горкой располагались абхазские мандарины, бутылка тёмно-зелёного стекла без этикетки с подозрительной затычкой из какой-то промасленной синюшной бумажонки привлекала недвусмысленное внимание; тонкая, до невозможности засушенная колбаска источала бесподобно убийственный гастрономический аромат… О чём тут ещё говорить?
Купленная кем-то селёдка Тенгизом была отвергнута с негодованием и вынесена хозяином оной на подоконник.
У меня ёлки не было, и мой голос потонул в восклицаниях страждущих: – мне!.. – и руки уже совали нашему грузину мятые рублёвки.
– Не надо, генацвале, уберите деньги. Ёлки – бесплатно, от меня… Подарок, понимаешь?!
Сообщество одобрительно загудело, послышались восклицания: – Вот это душа… люблю!.. У грузин нам, русским, ещё учиться и учиться… Молодец… Ай, молодец!..
Тенгиз кому-то позвонил, прибежал техник со второй смены, потом появился всем нам знакомый прапорщик со своим знаменитым трёхлитровым, в драконах, китайским термосом, встреченный уже единогласным «Ура!»
Прапорщик приводил солдат-строителей на пристройку к корпусу, а поскольку наш техотдел имел самые непосредственные связи с отделом капитального строительства – играли в шахматы комната на комнату в обеденных перерывах, трое на трое с каждой стороны, и служивый заменял недостающих либо капитальщиков с одной стороны, либо технологов, с другой, для поддержания кворума – то веселье расцветилось недостающими до сей поры армейскими стилистическими красотами.
– Витька, а термос, случайно, не пустой?
– А на этот раз с чем, с компотом или чаем?
– Смотри, тут уж не до шахмат; соображаешь?
Прапорщик Виктор был человеком надёжным и по-свойски смышлёным. Участь всем знакомого термоса в его судьбе мне до поры была непонятна, пока я как-то не поинтересовался у коллег – а почему у нашего служивого говорок какой-то не совсем внятный, дефект речи, что ли? Ребята тогда расхохотались, а зам. начальника пояснил:
– Виктора на службу снаряжает жена, наливает ему чай или компот в термос, но по его просьбе не до конца, не под завязку; мол, столько не выпить за день. Тот доходит до части, в каптёрке у его коллеги стоят ящики с «фетяской», такое молдавское вино. Термос доливается бутылкой роскошного напитка под пробку, получается некое подобие глинтвейна, и потому на объекте
