душ, оделся в классические брюки и празничную расшитую рубаху и поехал за моей любимой.
Она нарядилась, как в церковь – в очень похожей юбке и кофточке я застал ее вчера в христианском храме. Хорошая одежда – скрывает прелести моей прелестницы от чужих глаз, но в то же время подчеркивает ее нежную женственность.
А вот волосы безобразно выставлены напоказ. Я никогда не видел таких красивых волос, как у Евы, хотя в моем гареме и водились белокурые наложницы. А уж каким удовольствием было прикасаться к ним – не передать словами! Вот и еще один пункт списка, чем я займусь со своей третьей женой, когда она наконец покорится. Буду гладить и целовать их – они настоящее сокровище. Мягкие, сияющие, благоухающие, словно божественный нектар. Буду зарываться в них носом и целовать кожу головы под ними, тонкую шею, плечи… Да, пожалуй, лучше не увлекаться подобными мыслями, иначе желание заполняет все тело, так что становится тяжело дышать.
Волосы моей белокурой нимфы прекрасны, но, пока на них могут смотреть другие мужчины, их необходимо прятать. Я предусмотрительно захватил с собой тонкий красивый платок, изящно расшитый вручную золотыми нитями. Он, правда, совершенно не помог – Ева все равно выглядела слишком прекрасной. Как ангел, сошедший с небес. У нее большие голубые глаза и длинные пушистые ресницы, которые она подкрашивает, чтобы выглядеть еще прелестнее. Как будто ей мало того, что и так от нее невозможно оторвать взгляд. И они смотрят – те, кто работает с ней, кто посещает ее храм, кто проходит мимо… Неудивительно, что все европейцы – в той или иной степени сумасшедшие. Очень легко сойти с ума от ревности в такой обстановке.
Ева без конца улыбалась и стреляла в меня любопытными глазками, пытаясь выяснить, куда же мы едем. Дошло до того, что она предложила мне выкуп за эту информацию – возможность взять ее за руку, но я стойко воздержался. Это сюрприз. Конечно, предложи она поцелуй, может быть, я бы и дрогнул, но сам на рожон лезть не стал – всё-таки мы ехали на серьезное мероприятие.
Увидев дом моего Бога, Ева обомлела.
– Ты серьёзно? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы я вошла туда?
– Почему нет? Я был в твоем храме вчера.
– Но разве можно туда входить неверующим?
– Мы никому не скажем об этом.
– А как же твой Бог? Ты не боишься его гнева?
– Он не станет гневаться, ведь ты идешь туда не с целью глумления или иного осквернения. Правда?
Ещё какое-то время моя птичка сомневалась, сжимаясь от своих суеверно-христианских страхов, но я был терпелив – в конце концов, любопытство пересилило тревогу, и мы вошли.
Еву сразу проводили в отдельное помещение для женщин – на балкончик второго этажа, прикрытый клеткой изящного плетения, – а я разулся и прошел в зал для мужчин.
Конечно, сосредоточиться на службе было нелегко: я машинально повторял молитвы вслед за священником и машинально клал поклоны, но мысли мои были неотступно
