он, и я невольно залюбовалась его преобразившимся лицом.
– Почему ты не отвез меня в парк погулять или на аттракционы? – подсказала я ему логичный выход из ситуации.
– Это банально и глупо. Туда тебя может отвести любой мальчишка-соотечественник. Мне хочется познакомить тебя со своей культурой.
– В сауне?
– Это часть моей культуры.
– Разве в вашей культуре мужчины и женщины ходят в сауну вместе?
Терджан снова улыбнулся:
– Ты очень проницательна, но клянусь, я не имел в виду ничего оскорбительного! Ты можешь выбрать любую накидку, настолько закрытую, насколько хочешь, и оставаться в ней все время, пока мы в зале. В душ я за тобой не последую, даю слово!
Я смотрела на его лицо – лицо совершенно чужого мне человека. Не просто малознакомого, а по-настоящему чуждого: культурно, религиозно, эмоционально. И висела на волоске. Потому что он казался мне близким, понятным, почти родным. Глупо, нелогично, опасно. Буквально игра с огнем. Но я не могла побороть в себе ощущение, что мне хорошо рядом с ним, как тогда, в его доме. Смешно! Чувствовать себя в безопасности рядом с человеком, от которого исходит главная опасность. Но, похоже, именно так я себя и чувствовала, и Терджан понял это по моим глазам и добил:
– Я ни за что тебя не обижу, Ева. Потому что иначе не смогу себя простить всю оставшуюся жизнь.
И я сдалась. Проводила Терджана до двери. Надела купальник и самую закрытую сорочку. Собрала волосы в хвост.
В сауне было жарко и тяжело дышать: горячий пар обжигал нос изнутри. Там был небольшой бассейн, но Терджан сказал, что он не для купания, а для поддержания влажности. Просидев некоторое время на мозаичной лавке, я почувствовала, как щиплет глаза, и, проведя пальцами по нижним векам, обнаружила на них сочный слой туши. "Ужас! – мелькнуло у меня в голове. – Я сейчас превращусь в настоящее страшилище! Или уже превратилась…"
Терджан заметил мое беспокойство и с улыбкой сказал:
– Это тебе намек от судьбы, что не стоит так ярко краситься на работу…
Он подошел к большой каменной раковине и открыл позолоченный кран, откуда пошла приятная прохладная вода. Я поспешно принялась умываться и терла свои многострадальные глаза до тех пор, пока они не перестали выделять черную краску.
– Макияж – это такая же часть моей культуры, как и сауна – твоей, – сказала я Терджану.
– Я бы понял это, если бы без него ты выглядела непривлекательно. Но ты и так прекрасна, как утренняя заря. А эта краска придает твоей внешности какой-то порочности…
– То есть, ты бы не хотел, чтобы я выглядела так, будь я твоей женой?
Взгляд его мгновенно потемнел, он шумно вздохнул.
– Такого я не говорил. Все, что происходит между мужем и женой, за дверьми супружеской спальни, не порочно по определению. А вот если выносить это в мир…
От его слов по моему телу против воли бежали толпы мурашек. Я буквально захлебывалась этим
