с нее одежду, покрывшуюся ледяной коркой.
Куртка, шапка, ботинки, джинсы, носки, свитер – все полетело на пол, хоть Мира зачем-то и пыталась цепляться за них…
Оказавшись в одном нижнем белье, Мира попыталась обхватить себя руками, но и этого Вадим не позволил ей сделать. В руках его оказалась початая бутылка водки, которой он растирал ноги, руки, плечи, ступни и зачем-то даже уши девушки.
– Нет, нет, не трогай меня! Пожалуйста, не надо! – отворачивалась она, пыталась увернуться от его рук и оттолкнуть их, но мужчина, не обращая внимания ни на ее сопротивление, ни на ее состояние, граничащее с истерикой, продолжал растирать.
Кажется, Вадим тоже находился на грани истерики. Стоило лишь подумать, что бы случилось, если бы он не вышел кормить Вулкана. Если бы не услышал ее вскрик, если бы не бросился к речушке, подозревая, что Степик и компания не просто так полночи мерзли в лесу. Они устроили ловушку ему, а в нее попала Мира…
На миг Вадим представил, что бы почувствовал Рудинский, если бы к вечеру нашел свою сестру, замерзшую в полынье, и содрогнулся. При всей своей ненависти к этим людям, он не пожелал бы им такого никогда.
Запах водки распространялся по комнате, ударял в нос, кружил голову… Растерев девушку с ног до головы, Вадим прямо из бутылки выпил остатки алкоголя, стянул с кровати плед.
Закутав Миру в него, как в кокон, Вадим отнес ее на кровать, уложил на подушки, укрыл сверху одеялом.
Тяжело дыша и чувствуя, как обманчивое тепло спиртного разливается по венам, он опустился на стул, где всего минуту назад сидела девушка, и вытер пот со лба. Вокруг были разбросаны Мирины вещи, которые, оттаяв в тепле, теперь были просто мокрыми…
Паника и страх постепенно отступали. Руки перестали дрожать, мысли прояснялись в голове…
Следовало немедленно развесить ее вещи у печки-голландки и сделать все возможное, чтобы они поскорее высохли. Где-то должен быть старый утюг, его тоже можно использовать. Ей нужно вернуться домой. Вадим поднялся со стула, собрал с пола одежду и вышел из комнаты.
Девушка дрожала всем телом, и, кажется, даже кровать под ней тоже дрожала. Не решаясь открыть глаза, она чувствовала, как непроизвольно по щекам бегут и бегут слезы. И остановить их не хватает сил.
Она ведь могла умереть, могла запросто замерзнуть там. Много времени для этого не понадобилось бы… Если бы Вадим не спас ее… И все же она не решалась открыть глаза, чтобы наконец увидеть его. Боялась ли разочароваться? Нет, все еще оставляла себе путь к отступлению, хоть и понимала – поздно, слишком поздно.
Мира слышала его дыхание, шаги, вздохи и, понемногу согреваясь, чувствовала, как проваливается в спасительный сон.
Она открыла глаза и непонимающе уставилась в окошко, завешанное занавеской, украшенной узорами, подобно тем, что мороз рисует на окнах. Предзакатное солнце, садясь за лес, проникало в комнату багряными лучами, которые отражались в золотистой «вагонке», коей были обшиты стены и потолок.
