этой кожи, провести кончиками пальцев по прохладным, мягким губам. Таким мягким губам.
Его глаза в миг темнеют, и большой палец гладит кожу на руке. Такой контраст. Словно капкан стал нежным цветком.
Макар заморгал, пытаясь снять наваждение.
Этот небрежный флирт произошел в считанные секунды, за которые на Макара наставили два трясущихся пистолета.
Как сурикаты на тигра, ей богу.
– Руки за голову и лицом в пол!
– О, – Макар даже улыбнулся, отпустил меня и увлек за свою широкую спину.
– Смело. Смело. Вы из какого отделения?
– Руки вверх! – закричал один из них, и я чуть вздрогнула, а Макар поднял обе руки и спросил с ухмылкой.
– Звонок-то могу сделать или вы хотите патрулировать улицы всю жизнь? Я Черкашин.
– Руки держи на виду, – после короткой паузы и перемигивания сказали мужчины.
Как оказывается просто решаются проблемы, когда можно немножко надавить. Когда есть связи.
– Не вопрос. Малыш, – поворачивает Макар голову и кивает на брюки. – Телефон достань.
Я достаю аппарат, встаю на цыпочки и отдаю ему в руку.
Дальше все происходит за считанные секунды и вот уже офицеры, чуть ли не кланяясь, уходят бочком. Вскоре они уезжают на машине, за лобовым стеклом которой из-за бликов солнца не видно их бледных испуганных лиц.
И я уже улыбаюсь, машу им рукой, поворачиваюсь к Макару и рука, как и улыбка, словно поток воды опускается вниз.
– Я… наверное, пойду, – предлагаю, делая шаг в сторону, но уже знаю, как он зол и как ему хочется со мной разобраться.
Это заводит, заводит даже та боль, что возникает в руке, пока он тащит меня через клуб в свой кабинет и буквально швыряет на кожаный черный диван.
– Я что тебе сказал?! Какого х*ра я пытаюсь тебе жизнь сохранить, если ты гоняешь по городу, как ошалелая. Ты е*анулась? – пытаюсь встать, но он толкает меня, и вбивает кулак в спинку.
– Ну, знаешь, – складываю я руки и отворачиваю лицо, – я ехала к тебе, чтобы всучить твои подачки.
– Подарки! – хватает он мой подбородок, сжимает большим и указательным пальцами, поворачивает к себе мое лицо. – Это называется подарки!
– Подавись ими, – пинаю по голени, вскакиваю и гордо шествую к двери, зная, что он впитывает каждое движение бедер. – Ты расстался со мной и сказал трахаться, с кем я хочу. Так что…
– Что, бл*ть?!
Знаю, что злю. Знаю, что довожу до белого каления.
Но все сделано тонко и с расчетом именно на это.
Не успеваю дойти до двери, как он дергает меня всей пятерней за волосы, так, что я вою от острой боли, и шипит на ухо.
– Что за *уйню ты несешь? Да и кто тра*ать тебя будет, ты воняешь как свинья. Что, все три дня в подушку рыдала, как девчонка?
Я держу его руку, чтобы хоть немного избавить себя от боли.
– Вот еще! – лгу, отчаянно лгу. – Нужно мне рыдать из-за лошка, который даже любимую
