кроху съесть побольше. Вот мы и изощрялись, кто во что горазд. Стихи придумывали, разыгрывали целые сценки, чтобы только впихнуть в нее лишнюю ложечку.
Понятия не имею, как у моего здоровяка-брата родилась эта эльфийская принцесса.
Зачерпываю еще пюре. Но Машка демонстративно выплевывает предыдущую порцию, и я откладываю в сторону баночку с детским питанием. Вытираю губки племяшки салфеткой, чмокаю хулиганку в лоб. И послушно беру на руки, когда она требовательно задирает их вверх. Улыбаюсь, даже несмотря на раздрай в душе.
Да… Мой старший брат – огромный. Младший – тоже ничего. А я долгое время оставался самым тощим из них. Самым мелким. Так что в армейке меня поначалу никто не воспринимал всерьез.
– Эй, Орленок, ты как на подготовку в спецуру попал?
– Как все, – пыхчу, преодолевая полосу препятствий. Плетусь в самом конце. За мной только Костя Стриж. Ну, и рядом – Жданов. Тот, кажется, даже с дыхания не сбился, и если бы не я, он бы давно уже курил на финише. Но какого-то хрена ему приспичило поговорить. Нашел, блин, время. Еще немного – и я просто выблюю свои легкие. Или сдамся, упаду в грязь…
– Говорят, у тебя как-то мозги неправильно работают. Не как у всех. Правда, что ли? Может, тебя из-за этого и взяли?
– Может.
– Не слишком ты разговорчив.
Молчу. Во-первых, потому что реально не хватает дыхалки, а во-вторых, ну не хвалиться же мне результатами тестов, которые, в отличие от командования, лично мне вообще ни о чем не говорят? Подумаешь, великое достижение – необычная психологическая устойчивость. Лучше бы я был сильнее. А исключительная склонность к любого рода анализу – это вообще что? Думая об анализах, я представляю захудалую лабораторию, в которую как-то сунулся, проходя медкомиссию.
В общем, все это кажется мне полным бредом. Чувствую себя самозванцем. Единственный плюс – то, что из-за гребаных тестов я провожу с Сашей намного больше времени, чем все остальные. У меня необычная программа подготовки, в которой основной упор делается на овладение мною всякими разными психологическими техниками и приемами. Если честно, я вполне мог не выходить на полосу. И выперся туда по доброй воле, чтобы мужики не считали меня слабаком. А теперь вот пожинаю последствия собственной дурости… Ну, не идиот ли?
Но вот насколько идиот, понимаю лишь на финише, когда среди других инструкторов замечаю и Сашу. Картина маслом. Я весь в соплях и грязи. А над моими «успехами» ржет весь взвод. Сплевываю. Падаю и, перевернувшись на спину, гляжу на пролетающие мимо облака.
– Эй, Орленок! – ложится рядом Жданов.
– Чего?
– Ты с Быстровой каждый день в учебке зависаешь…
– И?
– Может, в курсе, что ей нравится? Ну, ты понял…
– Нет. Что я должен понять?
Металлический вкус крови во рту становится сильнее. Я сплевываю на сырую после дождя землю.
– Трахнуть я ее хочу, вот что! А чтобы к ней подкатить, надо знать, что ей нравится. Сечешь?
Желание вломить этому придурку просто невыносимое. Но, во-первых, за такое можно загреметь
