началом, и, хотя при жизни Розена этот план также не был реализован, его обсуждение оказало большое влияние на дальнейшую интеграцию и объединение Осетии. Вспоминая автора этого смелого плана, Александр II отмечал: «(…) Память о Розене и доселе сохраняется во всем Кавказском крае, и все отдают справедливость благородному его характеру».[126]
Генерал-адъютант барон Григорий Владимирович Розен[127] был назначен главноуправляющим гражданской частью и пограничными делами Грузии, Армянской области, Астраханской губернии и Кавказской области и командиром Отдельного Кавказского корпуса 13 сентября 1831 г., и 3 октября, как возвестили своим читателям «Тифлисские ведомости»,[128] прибыл в столицу вверенной ему области – город Тифлис. «8 октября 1831 года, – пишет историк Баддели, – генерал-лейтенант барон Розен принял командование грузинской армией и, ничего не зная об этой стране, сразу же столкнулся с многочисленными трудностями».[129] Непосрественно до этого Розен, имевший длинный послужной список, отличился в польской кампании 1831 г.[130] «Его наружность располагала к доверию, – сообщает о Розене участник кавказских событий Ф. Ф. Торнау, – приемы были натуральны, без расчета импонировать подчиненному. Несколько выше среднего роста, плотный, седой, большеголовый, краснолицый, старик глядел своими голубыми глазами умно и добродушно».[131]
В наследство новому «начальнику Кавказа» от его предшественника досталась объявленная имамом Гахи-Мухаммадом священная война против русских и вскрытые в ходе ревизии Сената несовершенства административной системы. Чтобы справиться с источником первой проблемы Розену хватило и нескольких месяцев; второй вопрос, напротив, отнял годы жизни и поиска и оказался для нового главноуправляющего в итоге роковым. Неотъемлемой частью наследства Розена была и недавно «покоренная» Паскевичем Осетия.[132]
Единственным решением, Розена, вынесенным не в пользу осетин является утверждение прав грузинских помещиков на спорные земли. Изучив конфликт югоосетинских крестьян с грузинским тавадами по поводу прав на их имения, Розен под конец своего пребывания в должности фактически встал на сторону последних. «Князья Эристовы, – писал Розен, – лишенные прав владения имением царем Ираклием и не владевшие им до издания манифеста 12 сентября 1801 года… права их на означенные осетинские ущелья не подлежат никакому сомнению и розыску».[133] Этот комментарий наместника, безусловно, осложнил жизнь южных осетин. Ведь даже Паскевич – приверженец силового решения осетинского вопроса, лично стоявший за военными рейдами в осетинские горы, недвусмысленно отверг все посягательства грузинских дворян на осетинские земли и зачислил их жителей в казенные крестьяне.[134] Розен же не просто выразил иное мнение, но заступился за грузинских князей непосредственно перед верховной властью, результатом чего стало высочайше утвержденное мнение Сената[135] о признании их
