что он ко всему приспособится»189. Чрезмерный оптимизм такого рода побуждает возлагать надежду на спасительные технологические решения будущего. Его воплощением был проект геоинженерии.
Живущий в будущем рассказчик обращает внимание и на роль другого подхода, характерного для мышления людей в начале XXI века. Речь идет о позитивизме, точнее, бэконизме (по имени Фрэнсиса Бэкона, одного из родоначальников эмпирического метода в науке). Именно он мог стать причиной коллективного отрицания глобального потепления. Позитивизм требует придерживаться принципа методологической осторожности и научного профессионализма. Закономерности, на которые в начале XXI века указывали климатологи, не выглядели как однозначные причинно-следственные связи. Ни один специалист, понимавший, что происходит, не хотел выходить за рамки своей профессиональной компетенции. Такая установка могла в значительной мере ухудшить положение дел. Мир продолжал пребывать в тупике. Проблему усугубляла и фрагментарность науки. Ученые опасались формулировать целостные, апокалиптические концепции, потому что их с большой долей вероятности назвали бы непрофессиональными.
Однако, скорее всего, причиной Великого упадка и массовой миграции послужила логика функционирования западной цивилизации, которую определял рыночный фундаментализм. Он способствовал появлению мощного «комплекса сжигания угля»190. Этот комплекс включал в себя щедро финансируемые из государственного бюджета энергетические компании, автомобильные предприятия, связанные с ними финансовые рынки и политиков – наряду с мейнстримными СМИ и аналитическими центрами, которые поддерживали эту систему. Поскольку решающая роль в политике и экономике принадлежала комплексу сжигания угля, западная цивилизация пришла в упадок, хотя люди знали, что происходит с климатом, и обладали техническими возможностями сократить выбросы парниковых газов.
Повесть «Упадок западной цивилизации» свидетельствует о том, что ученые, которые сознают масштаб проблемы, связанной с крахом климатической политики, крайне обеспокоены. Многие специалисты в области наук о Земле, в частности Крутцен и Хансен, а также Майк Халм и Уилл Стеффен, о которых речь пойдет в следующих главах, понимая всю серьезность климатической угрозы, предприняли решительные шаги, чтобы их экспертное мнение приобрело политический вес и подтолкнуло общество к изменениям. Мы наблюдаем массовое и целенаправленное перепрофилирование ученых в активистов, которых следовало бы назвать своего рода экологическими гуманистами191. Многие из них ломают голову, размышляя, какие метафоры и образы им использовать, чтобы как можно скорее добиться мер, направленных на стабилизацию климата192. В этой книге я рассматриваю много подобных попыток и умозрительных предложений. На мой взгляд, эти изощренные риторические усилия и сложные теоретические рассуждения на
Ibid. P. 78.
Известно, что у исследователей, занимающихся точными науками, намного больше шансов на внимание скептиков и что они обладают бóльшим авторитетом, нежели представители гуманитарных дисциплин:
