пятью выстрелами последовательно уничтожил все три их танка, получив в ответ два попадания – и оба их снаряда срикошетили, не причинив русскому никакого вреда, разве только поцарапав краску. Его, Ланге, «трешку» русский сжег самой последней, после чего задним ходом отошел за то же здание и исчез из виду. Ланге повезло, что попадание русского снаряда пришлось не в корпус танка – все, кто был в башне, погибли сразу, а его в бессознательном состоянии, рискуя жизнями, вытащили из горящей машины двое оказавшихся рядом пехотинцев. Радиста выволочь не успели – его люк заклинило, и, пока возились с Ланге, танк взорвался. Атака, конечно, захлебнулась, раненный и контуженный Ланге весьма удачно загремел в госпиталь, после которого, слава Богу, в обреченный Сталинград не вернулся, попав на обучение и получив повышение в звании. И вот теперь ему некстати подумалось, что лучше бы, наверное, тогда вернулся и геройски помер в Сталинграде, чем гремел бы теперь с позором под трибунал. Хотя, если подумать, с чего бы ему под трибунал идти – танк-то он спас, да еще со всем экипажем!
– У нас было возгорание в двигательном отсеке, герр майор! – хрипло сказал Ланге. – Температура зашкалила. Мой механик–водитель может подтвердить. Наш танк тоже закидали бутылками с бензином, их осколки до сих пор есть на броне и в двигательном отсеке. Даже автоматический огнетушитель сработал.
– Молчать! Вы же стояли позади всех! Почему не расстреляли поляков с расстояния?!
Циммерман был туговат на ухо после контузии, потому и в нормальных ситуациях разговаривал слегка на повышенных тонах. А сейчас и вовсе орал так, что мог перекрыть рев танкового двигателя.
– На горящем танке? – возразил Ланге. – Мы при движении задним ходом отсекали поляков от танков огнем пулеметов, пока не отошли за угол потушить пламя. За это время я лично покинул танк и выглянул из-за угла, и в этот момент поляки уже лезли на танки. Дальше стрельба по танкам смысла не имела. Мы могли причинить вред своим же.
Повисло молчание. За окном зарокотал двигатель танка и раздались чьи-то гортанные команды. Словно очнувшись, Циммерман снова взорвался:
– Почему же вы не тушили пламя, стоя в виду тех танков и стреляя по ним? Послали бы заряжающего тушить огонь! А сами бы стреляли вдоль улицы из двух пулеметов, мешая полякам!
Доля истины в словах Циммермана была, но и Ланге оказался не лыком шит:
– Огнетушитель пристегнут к броне в правом переднем углу танка, герр майор! У поляков могла быть засада и в домах перед баррикадой. Заряжающего бы подстрелили, пока он отстегивал бы огнетушитель с брони, а потом и наш танк бы сожгли под носом у поляков.
И добавил:
– Нам нужна была пехота для сопровождения. Я говорил об этом.
А это уже был камешек в огород покойного Шварца, который, несмотря на возражение Ланге перед выездом с базы, решил не ждать пехоту и двигаться к блокпосту без нее. Тем более, что выдвигаться к посту
