через десять минут. На всякий случай Якуб приказал Витольду и Вацлаву сопроводить поручика, потом вернуться за второй машиной вместе с ним, и те заняли места в башне – учитель на месте наводчика, паренек на месте заряжающего.
– Нацепи вот эти наушники. Это переговорное устройство. Вот так, да, а теперь жми сюда, на кнопку на проводе. Пока держишь, можешь говорить, и тебя услышат все, кто в танке в таких же наушниках, – объяснил Витольду Вацлав перед тем, как они выехали с Карольковой улицы. – Попробуй.
– Меня слышно? – несмело произнес Витольд, нажав тугую кнопку.
– Вполне себе, – отозвались наушники чуть дребезжащим голосом Романского.
Вацлав же между делом показал ему, как обращаться с пушкой, пересказав то, что услышал ранее от Эриха. Паренек попробовал открыть и закрыть затвор орудия, и у него внезапно получилось, чем он очень обрадовался: первый день в танке, а уже что-то может делать. Правда, чуть не выронил снаряд, оказавшийся в орудии – еле успел поймать увесистый цилиндр и запихнуть его обратно в орудие, придя в ужас: не подорваться бы в первый же день!
Внутри танка Витольду с непривычки показалось тесновато: куда ни повернись, какие-то углы, выступающие части, непонятные механизмы. Под ногами вдоль танка проходили громоздкие агрегаты трансмиссии31, на стенках корпуса под башней грозно поблескивали в боеукладке массивные снаряды и магазины к пулеметам. Над головой Вацлава, сидевшего по левую руку от орудия, мягким светом светился во мгле периметр командирского люка, выкрашенный светящейся краской.
Кататься по темным варшавским улицам оказалось тревожно, но интересно. У «Пантеры» с ее шестнадцатью сдвоенными опорными катками, расположенными в четыре ряда, был весьма плавный ход – она мягко шла по мостовым, глотая неровности и легко объезжая немногочисленные препятствия. Романский, впервые с тридцать девятого года оказавшийся в знакомой обстановке, искренне наслаждался процессом вождения.
Ехать было недалеко – в конце квартала Каролькова улица заворачивала вправо и пересекалась трамвайными путями, после чего вливалась в Окоповую улицу. Там Романский повернул направо и подвел «Пантеру» к заранее заготовленному укрытию – узкому переулку между двух домов, куда и заехал задним ходом. Вокруг в темноте рассредоточились повстанцы Коэхера, охранявшие подступы к улице от возможных вылазок немцев.
– Хороша машинка, – крякнул Романский, вылезая из танка. – Теперь айда за второй.
Идти обратно на Каролькову улицу пришлось через стоявший у самых железнодорожных путей дом, разрушенный еще с утра шальным снарядом. Взрыв разворотил здание сверху донизу, и теперь трое повстанцев шагали через него по черепкам посуды и осколкам стекла, предательски хрустевшим под сапогами, а сверху свисали ошметки перекрытий и проводов. Воняло канализацией и еще чем-то резким химическим.
– Днем тут на путях немецкий снайпер двоих наших снял, – негромко сказал Романский, когда они подошли к пролому в стене и осторожно выглянули наружу. В лунном
