минуту.
– Зато ты Аполлонов коллекционируешь, – поддел Лизу Китаец.
– А что? Лучше уж с красивыми бедняками спать, чем с лысыми и толстыми толстосумами, – скаламбурила Лиза. – А мы куда едем? – подавив зевок, спросила она.
– Отвезу тебя в одно укромное местечко... – улыбнулся Китаец.
– Какое такое местечко? – насторожилась секретарша.
– К приятелю своему. Поживешь у него немного. Он парень тихий, приставать не станет.
– А хоть бы и стал, – капризно поджала губы Лиза.
– Игнатом зовут. Он – художник...
– Дружок твоей художницы? – намекнула она на Анну.
– А вот это тебя не касается, – одернул Лизу Китаец, – у него есть телефон. Позвонишь, если что, родителям.
Лиза снимала однокомнатную квартиру в центре. Накопив денег, она смогла позволить себе одинокое привольное житье, молитвенную тишину которого частенько нарушали появлявшиеся, как грибы, и исчезавшие, как рассветный туман, молодые люди. Каждую свою интрижку она нарекала «страстью» и после расставания с очередным «Тристаном» думала вешаться, топиться, травиться или... забыться с Китайцем. Но последний хранил деловой нейтралитет и, обычно выслушав волнующее Лизино повествование о бросившем ее «неблагодарном» и «порочном» ухажере, советовал ей повнимательней присматриваться к охотникам до ее «цветущей девичьей плоти». Это пышное шутливое выражение действовало на Лизу, как обожаемое ею шампанское – кружило голову, спутывало мысли и одновременно смешило.
Мать Лизы и отчим, составлявшие причудливый дуэт молодящейся кокетки и честолюбивого альфонса, проживали в двухкомнатной квартире улучшенной планировки, не утруждая себя особо частыми посещениями своей «непутевой» девочки. Одно время Гена, как звали молодого маминого мужа, стал подбивать клинья к своей смазливой падчерице. Если бы не спокойное, но решительное вмешательство Китайца, то неизвестно, чем бы все это кончилось. Отдельная квартира для Лизы казалась единственным приемлемым вариантом разрешения щепетильной и тревожной ситуации. Но когда Геннадий спустя ровно месяц появился у двери ее уютного жилища, она пришла в ужас и в отчаянии доверилась своему шефу, который, движимый благородством и состраданием, мягко припугнул отчима, чем заметно облегчил существование своей секретарше и ее матери, которая начала проявлять понятное беспокойство.
– Моим «родителям» до меня нет никакого дела, – невозмутимо сказала Лиза.
– Ты уже большая девочка, – улыбнулся Китаец.
– А нельзя мне это время пожить у тебя? – неожиданно спросила Лиза.
– Нельзя, – отрезал Китаец.
– Но у тебя же такая большая квартира! – возмущенно воскликнула Лиза. – Или тебя волнует, что люди подумают?
– Не мели чепухи. Общественное мнение здесь ни при чем.
– Тогда почему ты...
– Ты же красивая девушка, Лиза, – он многозначительно посмотрел на нее, но его шутливый настрой выдала тонкая и, как говорила Лиза, «насквозь китайская» улыбка, – вдруг я не устою...
– Вечно ты так, – обиделась она, – подкалываешь
