суете пытаюсь произвести то же количество хлеба за меньшее время. Но понимаю, что от меня не будет никакого толку, пока я не съезжу к Джозефу и не удостоверюсь, что он еще дышит.
Я еду туда, вижу свет в окне кухни. Ева сразу заливается лаем. Джозеф открывает входную дверь.
– Сейдж? – удивленно произносит он, громко чихает и вытирает нос белым платком. – Что-нибудь случилось?
– Вы простудились, – говорю я, хотя это и без того очевидно.
– Вы приехали сказать мне то, что я и так знаю?
– Нет. Я подумала… Ну я хотела проверить, как вы, потому что не видела вас уже несколько дней.
– Ах! Что ж, как видите, я все еще на ногах. – Он делает жест рукой. – Зайдете?
– Не могу. Мне нужно на работу. – Но я не двигаюсь с места. – Я забеспокоилась, когда вы не пришли в пекарню.
Джозеф мнется, держась за ручку двери.
– Значит, вы приехали проверить, жив ли я?
– Я заехала проведать друга.
– Друга, – повторяет Джозеф, лучась улыбкой. – Значит, мы теперь друзья?
Двадцатипятилетняя уродка и девяностолетний старик? Полагаю, встречались и более странные парочки.
– Мне это было бы очень приятно, – церемонно добавляет Джозеф. – Увидимся завтра, Сейдж. А теперь вам нужно возвращаться к работе, чтобы завтра у меня была булочка к кофе.
Через двадцать минут я уже снова на кухне, выключаю полдюжины злобно трезвонящих таймеров и оцениваю разрушения, причиненные моей часовой самоволкой. Некоторые хлебы перестояли, тесто осело и скособочилось. Ничего хорошего у меня сегодня не выйдет. Мэри расстроится. Завтрашние посетители уйдут с пустыми руками.
Я заливаюсь слезами.
Не знаю, отчего я плачу – из-за катастрофы на кухне или от мысли: как ужасно, что я могу лишиться Джозефа, когда только-только нашла его. Просто не знаю, сколько еще утрат я выдержу.
Мне хотелось бы напечь для мамы кучу всего: белого хлеба, рулетиков с шоколадом и бриошей, пусть громоздятся горой на ее небесном столе. Мне хотелось бы накормить ее. Но я не могу. Как сказал Джозеф, не важно, что нам, живым, нравится говорить себе по поводу загробной жизни, – если человек умер, все кончено.
Но это. Я окидываю взглядом кухню. Это я могу исправить. Нужно только быстро обмять тесто, и пусть оно поднимется снова.
И я мну его, мну и мну.
На следующий день происходит чудо.
Мэри, которая сперва поджимает губы и злится на меня за то, что я ночью испекла меньше обычной нормы, разрезает чиабатту.
– И что мне теперь делать, Сейдж? – Она вздыхает. – Отправлять покупателей к Руди?
Руди – наш конкурент.
– Ты можешь давать им купоны на отсроченную покупку.
– Арахисовое масло и джем потеряют вкус при отсроченной покупке.
Когда она спрашивает, что стряслось, я лгу. Говорю, что у меня случилась мигрень и я проспала два часа.
– Такого
