на Хорнблауэра. Тот стоял, обуреваемый противоречивыми чувствами. Он сожалел о поспешности, с которой изъявил желание вернуться на корабль, тревожился о припасах для «Лидии», беспокоился, не обидел ли хозяина, и в то же время ощущал, что стоять в растерянности перед человеком, который не обращает на тебя внимания, – глупо и недостойно.
– Сюда, сеньор, – сказал Альфонсо, трогая его за локоть.
Эль-Супремо невидящими глазами смотрел поверх его головы. Хорнблауэр покорился и пошел за мажордомом в патио.
Здесь в полумраке его ждали два человека с тремя лошадьми. Молча, обескураженный внезапным поворотом событий, Хорнблауэр поставил ногу в сцепленные ладони полуголого слуги, вставшего рядом с лошадью на колени, и сел в седло. Эскорт выехал в ворота, Хорнблауэр последовал за ними. Быстро сгущалась ночь.
За поворотом дороги перед ними открылся залив. На небе быстро проступал молодой месяц. Неясный силуэт посреди серебристых вод указывал местоположение «Лидии» – она, по крайней мере, была чем-то прочным и обыденным в этом безумном мире. Горные вершины на востоке внезапно окрасились багрянцем, озаряя висящие над ними облака, и тут же погрузились во тьму.
Они ехали быстрой рысью по крутой дороге, мимо стонущих людей у столбов, мимо смердящих трупов, в маленький городишко. Там не было ни света, ни движения; Хорнблауэру пришлось отпустить поводья и доверить лошади самой следовать за провожатыми. Стук лошадиных копыт затих на мягком прибрежном песке. Хорнблауэр одновременно услышал душераздирающие стоны первого человека, которого увидел привязанным к столбу, и заметил слабо фосфоресцирующую кромку воды.
В темноте он прошел к поджидавшей лодке и сел на банку. Под аккомпанемент целого потока проклятий невидимые гребцы оттолкнулись от берега. Стоял полный штиль – морской бриз с закатом улегся, а береговой еще не задул. Невидимая команда налегала на весла, и перед взорами возникала вода – едва заметная пена, след пробуждающего фосфоресценцию гребка. Под ритмичный плеск весел они медленно двигались по заливу. Вдалеке Хорнблауэр увидел неясные очертания «Лидии» и через минуту услышал долгожданный голос Буша:
– Эй, на лодке!
Хорнблауэр сложил ладони рупором и крикнул:
– «Лидия»!
Капитан королевского корабля, находясь в лодке, называет себя именем этого корабля.
Теперь Хорнблауэр слышал то, что ожидал услышать, видел то, что ожидал увидеть: топот бегущих по шкафуту боцманматов и фалрепных, размеренный шаг морских пехотинцев, мелькание фонарей. Лодка подошла к борту, и он вспрыгнул на трап. Как хорошо было снова ощутить под ногами прочные дубовые доски. Боцманматы хором свистели в дудки, морские пехотинцы взяли ружья на караул, на шкафуте Буш приветствовал Хорнблауэра со всей торжественностью, какая пристала капитану.
В свете фонарей Хорнблауэр прочел облегчение на честном лице Буша. Он оглядел палубу: одна вахта, завернувшись в одеяла, лежала на голых палубных досках, другая сидела на корточках возле подготовленных
