во весь опор скачущий вдоль берега залива. Он махал широкополой соломенной шляпой. Все глаза обратились на него. По виду это был обычный пеон-индеец. Задыхаясь, он выкрикнул:
– Корабль… корабль приближается!
От волнения он перешел на индейскую речь, и дальнейшего Хорнблауэр не понял. Эрнандесу пришлось перевести:
– Этот человек дежурил на вершине горы. Он говорит, что видел паруса корабля, который идет к заливу.
Он быстро задал один за другим несколько вопросов. Дозорный отвечал кивками, жестами и потоком индейских слов.
– Он говорит, – продолжал Эрнандес, – что прежде часто видел «Нативидад» и уверен, что это тот корабль и что он, без сомнения, направляется сюда.
– Как он далеко? – спросил Хорнблауэр.
Эрнандес перевел:
– Далеко, лиг семь или даже больше. Он идет с юго-запада – от Панамы.
Хорнблауэр в глубокой задумчивости потянул себя за подбородок.
– До захода морской бриз будет подгонять его, – пробормотал он себе под нос и поглядел на солнце. – Это час. Еще через час задует береговой бриз. В крутой бейдевинд он сможет идти тем же курсом. В заливе он будет к полуночи.
Идеи и планы роились в его мозгу. Вряд ли корабль подойдет в темноте – Хорнблауэр знал обыкновение испанцев убирать на ночь паруса и нелюбовь к сложным маневрам, кроме как в наиболее благоприятных условиях. С другой стороны… Он пожалел, что ничего не знает об испанском капитане.
– Часто ли «Нативидад» заходил в залив? – спросил он.
– Да, капитан, часто.
– Его капитан – хороший моряк?
– О да, капитан, очень хороший.
– Кхе-хм, – сказал Хорнблауэр. Мнение человека сухопутного о том, насколько искусен капитан фрегата, немногого, конечно, стоит, но это хоть какие-то сведения.
Хорнблауэр вновь потянул себя за подбородок. Он участвовал в десяти одиночных морских боях. Если он выведет «Лидию» из залива и примет бой в открытом море, оба корабля, вполне вероятно, безнадежно друг друга изувечат. Рангоут, такелаж, паруса и корпус – все разнесет в куски. На «Лидии» будет множество убитых и раненых, которых здесь, в Тихом океане, некем заменить. Она растратит свои бесценные боеприпасы. С другой стороны, если она останется в заливе, а задуманный Хорнблауэром план не сработает – если «Нативидад» останется в море до утра, – «Лидии» придется лавировать из залива против морского бриза. Испанцы получат все возможные преимущества еще до начала боя. «Нативидад» и так настолько мощнее «Лидии», что вступать с ним в поединок – дерзость. Идти на риск, зная, что в случае неудачи превосходство противника еще усилится? Но возможный выигрыш был так велик, что Хорнблауэр все-таки решил рискнуть.
VI
Призрачная в лунном свете, подгоняемая первыми порывами берегового бриза, скользила «Лидия» по заливу. Хорнблауэр не поставил паруса, дабы с далекого корабля в море не приметили их отблеска.
