я знаю ее с рождения, и, даже если я не до конца понимал, на что она способна, я тем не менее видел, что у нее пытливый ум, неукротимый дух и сила воли, позволяющая осуществить любой задуманный план. Ее мать может считать тебя виновным, но она любит возлагать на людей ответственность за вещи, которыми те не могут управлять. Я стараюсь не совершать таких ошибок.
Его голос звучал печально и устало, и, несмотря на чувство вины или, возможно, из-за него, мне стало его жаль. Он прекрасно ко мне относился, почти как если бы я был его собственным сыном. Несмотря на то что мой отец получил титул, они остались близки. Я знал, что в большинстве благородных семей, где наследники старой аристократии считали своих младших братьев, боевых лордов, соперниками, дело обстоит иначе. Родственники Спинка не общались с ним и отказались помогать его овдовевшей матери. Разумеется, неприязнь моей тети ко мне во многом объяснялась тем, что она относилась к моему отцу как к выскочке, которому следовало бы оставаться простым военным. Многие представители старой знати считали, что король Тровен возвысил боевых лордов из политических соображений, чтобы разбавить Совет лордов новыми аристократами, преданными и с пониманием относящимися к его намерению расширить территории Гернии за счет завоеваний на востоке. Возможно, они были правы. Я откинулся на спинку стула и вымученно улыбнулся дяде.
– Мне все равно кажется, что я ответствен за случившееся, – тихо проговорил я.
– Да, ты так устроен. Забудь, Невар. Если я правильно помню, не ты пригласил Спинка в наш дом. Эпини увидела его рядом с тобой, когда мы приехали в Академию, чтобы забрать тебя к нам. Кто знает? Возможно, именно в то мгновение она решила, что выйдет за него замуж. Очень в ее духе. Кстати, раз уж мы обсуждаем ее и Спинрека, расскажи мне, есть ли какие-нибудь новости от твоего друга. Мне не терпится узнать, как поживает моя заблудшая дочь.
– Она вам не пишет? – спросил я, не в силах скрыть изумление.
– Ни слова, – печально ответил он. – Мне казалось, что мы расстались… ну, если не в самых лучших отношениях, то по крайней мере с пониманием, что я ее по-прежнему люблю, даже если не всегда одобряю ее решения. Но с тех самых пор, как она покинула мой дом, я не получил ни строчки ни от нее, ни от Спинрека.
Его голос звучал ровно и спокойно, но боль, которую он испытывал, все равно прорывалась наружу. Я тут же рассердился на Эпини. Почему она так жестоко обращается с отцом?
– Я получал письма не только от Спинка, но и от Эпини и буду рад показать их вам, сэр. Они у меня с собой, вместе с книгами и другими бумагами в седельных сумках.
В его глазах вспыхнула надежда, но он возразил:
– Невар, я не могу просить тебя предать доверие Эпини. Если ты просто скажешь, что у нее все в порядке…
– Чушь! – возмутился я, но тут же вспомнил, с кем разговариваю. – Дядя Сеферт, с тех пор как Эпини уехала, она написала мне множество длинных писем, настоящий дневник. В них нет ничего, о чем я не мог бы вам рассказать, так почему бы вам самому не прочитать их? Позвольте
