вас это не пугает, я пришла к вам проконсультироваться по поводу одной вашей пациентки, вернее ее детей.
– Меня трудно чем-то напугать, но я, признаться, озадачена. Кто конкретно вас интересует и в каком плане?
– Речь идет о Регине Мамойко, вернее ее погибших детях.
– Да, да, – Амалия сжала руки, – это конечно трагедия, ужасная трагедия. Но в их смертях нет криминала. К сожалению, с младенцами такое случается.
– Случается… Иногда… Нечасто… Я бы даже сказала очень редко, судя по официальным данным, опубликованным в журнале «Скальпель».
– О! Следователи читают медицинские журналы? Похвально.
– Не всегда, только когда для этого есть основания.
– Значит, у вас появились основания подозревать, что врачи всех обманули, и смерть была не случайной?
– Я только пытаюсь разобраться. Согласитесь, что три случая СВДС не могут не вызвать сомнений в поставленном диагнозе.
– Ну, это с одной стороны, а с другой СВДС занимает 3 место в списке самых распространенных причин детской смертности, так что вероятность не такая уж и ничтожная. Возможно, имеет место какая-то генетическая предрасположенность, о которой мы пока не знаем. Есть только примерное понимание, что происходит.
– Как же ставится диагноз, если вскрытие не показывает причин смерти.
– Вот так и ставится… если видимых причин нет, то присваивается СВДС.
– Вскрытие делали всем троим?
– Ну… – Амалия сняла очки, и ее глазки сразу превратились в маленькие черные пуговички. – Сонечке вскрытие не делали.
– Как так?! – горячая волна ударила в голову. – Вы не делали вскрытие погибшему ребенку? Почему?
– В этом не было необходимости, понимаете, у Сонечки было врожденное апноэ. Это задержки дыхания во время сна. Это очень опасный симптом, учитывая ситуацию Мамойко. Апноэ опасно и для взрослых, а уж для месячного ребенка почти приговор. Я не особо удивилась, когда узнала, что Сонечка умерла, это было предсказуемо. Все наши усилия по предотвращению ее гибели не увенчались успехом, поэтому было принято решение вскрытие не делать…
– Кем? Кем было принято решение не делать вскрытие?
– Родители просили, мы пошли им навстречу.
– Мы? Кто эти мы?
– Ну пусть буду я. – Амалия схватила трясущимися руками очки, нацепила их на нос и тут же нацепила следующие. В увеличенных диоптриями белках глаз стали видны кровавые дорожки сосудов.
День похож на густой бульон насыщенного движения, приправленного соусом чужих мыслей, поступков, мнений. Разыгранный мизансценами разных режиссеров к ночи он подается на блюде того развития событий, о котором и подумать страшно. А ночь… На то она и ночь, чтобы мы хотя бы во сне имели возможность понять, как прекрасен мир, в котором у всех души новорожденных младенцев.
Когда
