помнишь. И если он «пошёл её провожать», то явно не до корпуса.
И тут неожиданно вошёл Самсон.
– Меня обсуждаете, жуки? Так я и знал, – сказал он.
У Штерна была довольная рожа, на щеке краснел след помады.
– Да тут вот Смык беспокоится, что Ангелина тебя совратит, – заржал Чудо-тварь. – Где, говорит, мой милый Самсон, неужто променял своего Смычка на шкуру!
Я снова почувствовал бешенство, смешанное с обидой.
– Иди дрочи, тварь, – злобно выдавил я из себя, намеренно сокращая его кличку. Я ожидал, что Чехов снова спровоцирует моё избиение, но тот не стал.
– Да успокойся, Костя, – сказал он вместо этого. – Что с тобой вообще творится?
– Да, я тоже заметил, – неожиданно добавил Самсон. – У тебя всё нормально, Костян? Ты уже второй день какой-то агрессивный.
Остальные уставились на меня с немым вопросом, будто поддерживая возникшие сомнения Самсона и Чудо-твари. Я почувствовал себя в положении человека, у которого внезапно вырос половой член на лбу, и теперь его поставили перед всеми на сцену и, подавляя отвращение, пытливо рассматривают, пытаясь осмыслить немыслимое.
Я ощутил какую-то слабость во всём теле, бессильную злобу, стыд, отчаянье. Не знаю даже как обобщить все эти чувства, но они определённо делали ситуацию невыносимой. Как же так в одночасье могло измениться моё отношение к своим самым лучшим друзьям? Наше сильное братство пограничников, членством в котором я так гордился, стало казаться мне теперь иллюзией. Эти пятеро уродов, похоже, никакие мне не друзья, и я не представляю, как вообще мог считать иначе.
Сейчас я сидел на кровати, а они пялились на меня как на чужеродное существо, которое влезло в их дружный круг и навязывается.
– Смыык? – искательно заглянул мне в глаза Толстый.
– Да пошли вы все! – вскричал я. – Вы что вообще докопались до меня сегодня? Что я вам сделал?!
Мне тут же стало ещё обидней за эту свою вспышку. Я, такой видный пограничник, сейчас вёл себя как последний обиженный лох. Мне стало до жути одиноко и страшно. Я решил, что меня предали, надо мной насмехаются. Даже мои обострённые симпатии к Ангелине Шубиной и ревность отошли сейчас на второй план. Что со мной не так? Почему они все так изменились?
Пацаны удивлённо таращились на меня, когда всеобщее внимание отвлёк стук в дверь. Это была Нина Павловна с помощниками. Два мальчугана из младшего класса несли за ней две коробки с вечерней едой.
– Так, ребята, вас здесь шестеро, верно? – уточнила Павловна.
– Да, шестеро, – подтвердил Самсон.
– Хорошо, значит: шесть йогуртов и шесть сочников, – скомандовала она мальчуганам.
Те живо достали из коробок требуемый паёк, уложили на тумбочке у входа и поспешили за учителем, которая уже стучала в следующую дверь.
– Короче ладно, – вернул к теме Самсон, – Костян, ты извини, если что не так, здесь никто не хотел тебя оскорбить, или обидеть. Но если у тебя проблемы – ты знай, что мы всегда поможем. Мы – твои самые близкие, брат, ты должен это помнить.
У
