дрогнули и поползли вверх, в глазах промелькнуло обречённое смирение. Я вспомнила его признание, сказанное словами Дебби Левицки, и поспешила отвести взгляд. Браунинг смирился с поражением. В груди загрохотало, и я усилием воли попыталась вернуть себя в рабочее состояние. У нас чёртова куча дел.
– Браунингу удалось вытащить фотографии, – я развернула к нему коммуникатор.
Максвелл долго вглядывался в изображение, и с каждой секундой его лицо всё больше мрачнело. Мои же мысли неслись так стремительно, что я не успевала ухватить ни одну из них за хвост. Фото, спецобмундирование, сбои щитов – всё это казалось мне взаимосвязанным. Надо сесть и подумать, а ещё лучше подключить к этому Браунинга и устроить мозговой штурм – я знаю, он точно нашёл бы взаимосвязь там, где я её не вижу, и да, он прямо сейчас гонял весь свой отдел по этой теме, а я чувствовала себя не у дел. С другой стороны после вчерашней встречи я не знала, как себя вести с ним – шаткий мостик дружбы и доверия, который протянулся между нами, надломился под грузом неозвученных чувств. Мы не можем откатиться назад, к статусу просто коллег, а движение вперёд для меня равнялось шагу в неизведанные докатастрофные джунгли, полные хищников и ядовитых растений. Только сейчас я поняла, что Браунинг вдруг стал очень важен мне, важен не только, как эффективный коллега, но как товарищ, друг, с которым у меня установилось удивительное взаимопонимание. А я ведь уже почти забыла, что такое дружба.
– Я отправлю это Хоуп сегодня же, – хмуро и зло проговорил Максвелл.
Я кожей чувствовала, как его раздирает ярость по отношению к бывшим соратникам, допустившим вопиющую халатность, а, может, даже вступившим в сговор с неизвестной нам целью. Мне хотелось поддержать его, но лучшее, что я могла сейчас сделать – уйти.
Глава 2
Я вернулась домой за час до сирены. Скинув ботинки и плащ в прихожей, я сразу же направилась в душ, под кипяток. Мне снова было холодно. Растирая спину мочалкой, я мысленно прикидывала, где может быть обогреватель, в шкафу или кладовке – осенняя, промозглая ночь обещала быть холодной, а центральное отопление было регламентировано чёткими сроками.
Даже сквозь шум воды я слышала надрывный скулёж Хельги за стенкой – собака охрипла, видимо, скулила весь день. Выкрутив краны, я наспех вытерлась, надела тёплую домашнюю одежду, замотала волосы в тюрбан и вышла на площадку.
– Миссис Хэнли?
Я постучала в дверь. Мне не ответили. Я нажала на звонок и прислонила ухо к двери, надеясь услышать шаркающие шаги соседки, но я не услышала никого, кроме спаниэлихи – собачий плач стал чуть тише, видимо, она испугалась моего голоса.
– Миссис Хэнли, вы дома?
Идти ей было некуда, у неё когда-то были двое детей, которых забрал токсин ещё двадцать лет назад во время одной из вспышек. До начала комендантского часа оставалось двадцать пять минут, вряд ли она рискнула бы выйти.
Ослабление поля щита было совсем недавно
