кадет. – Ректор неспешно шагнул к окну и чуть отодвинул штору, разглядывая двор. – Поверьте.
Кадет поверил. И сразу сделал правильный вывод: кто-то из преподавателей. Или на крайний случай из служащих академии. Студентов столь надежными Фарнис точно бы не посчитал. И это было хреново. Настолько, что Пепел едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Но про себя всех демонов перебрал и во всяких несочетаемых сочетаниях просочетал.
– Кадет Равеслаут готов поклясться, что не имеет к этому никакого отношения, – весьма неожиданно вступился за него декан.
– Клянитесь! – развернулся ректор.
И Пепел понял, что попал. Здорово попал. Потому что как раз в этом поклясться не мог.
Ибо отношение имел, и даже самое что ни на есть прямое. Лаз в женское крыло устроили именно они. Не для него, правда, а для Роши, но клятву все равно не дашь: причастен, как ни крути.
Впрочем, когда подобные вещи его останавливали?
– Господин ректор, – четко и громко произнес Эрдари, – последние две недели я был крайне занят. Поэтому к тем вещам, в которых меня обвиняют, отношения не имею. Клянусь.
Фарнис развернулся, подошел практически вплотную, качнулся с носка на пятку и тут же дал понять, что тоже не лыком шит:
– Но поклясться в том, что не имеете никакого отношения к лазу, вы, кадет Равеслаут, не можете?
Все. Ловушка захлопнулась. Дари башку готов был прозакладывать, что услышал, как она лязгнула зубьями. С аппетитом.
После минуты взаимного молчания ректор почти с сожалением отчеканил:
– Сутки карцера.
Пеплу опять захотелось выругаться. Очень захотелось. До такой степени, что пришлось сжать зубы. Но, разумеется, сдержался, уж этому-то за три года здесь он научился.
– Разрешите исполнять?
– Немедленно. – Хозяин кабинета уже потерял интерес к происходящему.
А вот Пепел как раз нет. Ему, наоборот, до зубовного скрежета хотелось знать, кто его подставил: карцер в его положении был почти катастрофой. Но именно, что почти. Ведь сегодня ночью он успел доделать… В общем, все он успел!
К счастью, никто кроме него, об этом еще не знал, и, запирая Эрдари на сутки, кто-то явно рассчитывал, что планы у того сольются в сортир. Причем буквально. Но сейчас отсутствие у противника нужной информации давало преимущество как раз Пеплу – прямо как по учебнику тактики. И преимуществом этим следовало воспользоваться с умом и по-максимуму.
Что ж, времени сообразить, как это сделать, у него теперь было вагон с тележкой. Можно бы и поменьше даже.
В подвал с карцером он спустился сам: избежать наказания все равно без шансов, а изображать шута и заставлять себя ловить Дари не собирался. Он вообще не любил делать бессмысленные вещи, это его раздражало. Спустившись, сам же отдал дежурному кадету все вещи из карманов, снял сапоги и форму, оставшись в нижних портках и рубахе, и позволил небрежно себя обхлопать, обыскивая. Привычная
