Олег старался не думать, гнал воспоминания, и ему удавалось сосредоточиться на сегодняшнем дне, как учил Захар Иванович. Но сны – иное дело. Ему часто снились труппа, родители… Обычно такие сны приходили перед очередным дельцем – вот и сейчас стоило задремать, как возвратилось все, о чем он хотел забыть. Четырнадцать лет пролетели перед глазами как единый миг непрерывного счастья.
Олег родился в дороге. Отец – гимнаст, мама – ассистент иллюзиониста. Труппа как единая семья, все родные, свои. По вечерам – арена, окруженная сотнями незнакомых лиц, вроде бы разных, но в то же время одинаковых. В каком бы городе ни выступал цирк, маленькому Олегу казалось, что в зале одни и те же зрители. Может, из-за выражения лиц? На их выступлении все улыбались, однако это не делало зрителей своими. Даже дрессированная слониха Ванда была ближе и понятнее, чем эти веселые чужаки. Отец взлетал над ареной, маму, улыбающуюся в обшитом бархатом ящике, дядя Иля распиливал здоровенной пилой… и так всегда.
Настоящая проблема была лишь одна – какую из цирковых специальностей изберет Олег? Он уже большой мальчик, ему скоро поступать в училище. Что именно в цирковое – это без вариантов, тут даже вопрос не возникал. Но на кого он будет учиться? Олег выступал с отцом, был верхним в пирамиде. Потом перестал, потому что подрос и больше не умилял одинаковых улыбающихся зрителей. С лошадьми тоже неплохо выходило. Он кормил хищников, снаряжал чародейскую утварь для Иллариона Игнатьевича, которому ассистировала мама, научился гримировать клоуна Гришу. Выбрать профессию было трудно, потому что все выходило у Олега одинаково хорошо, все удавалось.
Счастье закончилось в единый миг, когда поезд, перевозивший труппу, свалился в реку. Объясняли катастрофу по-разному, ссылались на необычайно сильный Всплеск – он, мол, вывел радиоэлектронику из строя далеко за пределами Барьера. Но объяснения Олег услышал уже потом, а тогда… Страшный удар, темнота в глазах, и вода, подступающая отовсюду. Папа разбил окно и вытолкнул Олега из тонущего вагона; мамину ногу зажали упавшие ящики, отец бросился помогать. Олег запомнил кровь на мамином лице, холод, холод, холод повсюду. Вода в реке была ледяная, дыхание мигом перехватило. Олега течением отнесло в сторону – это и спасло его, как после объяснял Захар Иванович, потому что потом стали рушиться конструкции моста. Черная вода несла обломки и тела…
Захар Иванович ехал в том же поезде, они выжили – только двое из трехсот человек, находившихся в вагонах. Мужчина выбрался на берег и выволок Олега. «Там были и другие, – объяснял Захар Иванович ему в больнице, – но взрослого я бы не смог спасти. Просто не утянул бы. А ты был маленький, тощий, я и схватил именно тебя, сынок. Крепко схватил». Олег пришел в себя на берегу, и первое, что он увидел, было лицо спасителя, склонившееся над ним. И голуби дяди Или – белые в сером небе.
«Мы будем жить, парень, будем жить долго и хорошо, – синими трясущимися губами
