христианская церковь епископа не обрезанного, потому что старейшины были из обрезанных». Подобно Измаилу, что обижал Исаака, иудеи творили насилие над христианами, «рожденные в рабстве – над сынами свободными», было между ними много распрей и ссор. Пленение Иерусалима римлянами и рассеяние иудеев стало заслуженной карой за неприятие учения Христа, Благодати: «да не вкупе злое пребывает».
Нравственное величие Христа, Благодати, раскрыто в наиболее поэтических строках «Слова» – повествовании о Богочеловеке, явившемся людям не привидением, но Богом и человеком одновременно. Земной жизни Христа посвящает Иларион истинную поэму, в нашем тексте – с 241‑й строки по 300-ю. Исследователи видят в этом отрывке точное воспроизведение росписей Софии Киевской, храма, в котором и звучала проповедь. И трудно сомневаться в этом, настолько картинно, сказали бы мы, живописует проповедник. Место, повторю, и время Илариона конкретны. Философия для Илариона – мудрость, проявившаяся в жизни во всей ее совокупности.
А «ветхое», то есть «старое» иудейство киевскому священнику известно не только по историческим сочинениям об иудейской войне и пленении Иерусалима (капитальный труд Иосифа Флавия в славянском переводе появился именно в XI веке). В памяти киевлян, потомков поднепровских полян, живы еще воспоминания об ужасах хазарского ига. С господством иудеев-хазар, с тяжкой данью и разорительными для Руси набегами покончил отец Владимира князь Святослав: «и Закона озеро пересохло, евангельский же источник наводнился». Это историческое совпадение – разгром Хазарского каганата и скорое вслед за этим принятие Русью христианства для Илариона глубоко символично: «Не вливают ведь, по слову Господню, вина нового учения благодетельного в мехи ветхие, обветшавшие в иудействе». Хазарский титул каган – «государь, правитель» по праву переходит к киевскому князю.
Превосходство христианства над иудаизмом, по мнению Илариона, состоит в том, что христианство утверждает равенство народов перед Богом. Закон был дан одному народу, Благодать и истина – спасение всему миру, ибо «благо и щедро простирается на все края земные». И человечество, приняв Христа, уже не теснится в Законе, «а в Благодати свободно ходит».
Безнравственность ограничений в просвещении народов, равенство народов перед Богом впервые в славянской проповеднической традиции провозгласил Константин Философ. На диспуте в Венеции, почти за двести лет до Илариона, он отверг западнохристианскую «ересь триязычия», сторонники которой утверждали, что с Богом можно говорить только на трех языках: еврейском, греческом и латыни. «Не идет ли, – говорил Константин, – дождь от Бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими?»
Для Константина
