видимо это и послужило толчком к её занятиям со знахаркой. А теперь кровь подчинялась её умелым рукам. Она же всем сердцем желала себе судьбы, как у Уокэнда. Быть рядом с племенем, но не внутри него, быть всем нужной, но оставаться свободной… И теперь только в ней она видела своё спасение.
Кэлетэка прямо сказал, погладив её по голове, что Охитека – это лучшая партия, которую он только может пожелать своей дочери, в дальнем конце вигвама рыдала младшая сестра, всем своим маленьким сердцем возненавидевшая соперницу. Если бы ещё впереди был год помолвки, то, возможно, получилось бы избежать свадьбы. Вдруг она разонравилась бы Охитека? Уж она бы постаралась так сделать. Но она знала, что осейджикау увозят своих невест сразу к себе, а свадьбу играют через четыре месяца. И ещё ни одна невеста домой не возвращалась…
– Помоги мне, мудрая Уокэнда, я не хочу выходить замуж!
– А чего же ты хочешь, девочка?
– Я хочу как ты, лечить людей
– Ты и будешь лечить людей. Этого никто у тебя не отнимет.
– Но я хочу жить одна, как ты.
– Одиночество – это выбор. А между чем выбираешь ты?
– Между замужеством и свободой.
– Быть замужем – это любить одного, быть свободной – любить всех, но невозможно любить всех, пока ты не познаешь любовь одного.
– Но ты же не была замужем!
– Но я любила так, что духи даровали мне выбрать одиночество.
– А я должна выйти замуж за нелюбимого…
– А у тебя есть любимый?
– Нет
– Так полюби своего мужа
– Я не знаю его, я боюсь его
– Так узнай его! Скажи, его люди – они боятся его?
– Нет.
– Как к нему относится твой отец? Может, он его боится?
– Он говорит о нём с уважением…
– А что говорят мальчики, прожившие у осейджикау год?
– О, они смотрят на всех осейджикау с восторгом.
– А почему ты его боишься?
– Он такой суровый, и у него нет половины лица…
Уокэнда покачала с сожалением головой на эти слова девушки. Найра с младенчества воспитывалась в индейском племени, она с гордостью носила индейское имя, она была одета, как они, она работала, как все женщины племени, но всё же откуда-то из глубин души всё равно прорывалась её истинная натура, впитанная с молоком матери, бледнолицей матери. Ну, какой девушке, кроме бледнолицей, придёт в голову считать шрамы мужчины уродством?
– А ты знаешь, как он потерял половину лица?
– На охоте?
– Тогда они ещё были осейджи. На их стан напали солдаты. Они подожгли вигвамы и расстреливали всех, кто пытался выбраться из пламени. А нескольких девушек взяли в плен и увезли с собой. Когда охотники вернулись в стойбище – они нашли уже остывшее
