руки для наручников.
Звонок в дверь привёл всех в чувства. Сергеев вышел и через минуту вернулся испуганный с бумажкой в руке. Это была телеграмма, в ней говорилось, что Клавдия Яковлевна заболела и прийти не может…
Совершенное одиночество
Воскресный вечер безвозвратно пропадал. На прошлой неделе, я по делам ездила в соседний город. И там, неожиданно, встретила подругу, связь с которой оборвалась лет десять назад. Так приятно было пообщаться, повспоминать и перемыть косточки общим знакомым. В беседе выяснилось, что они всей семьёй с детьми, бабушками, дедушками, собаками и канарейками переехали. Отказалась уезжать только её тётушка. Вот моя подруга и решила воспользоваться дружеским положением, и уговорила меня взять посылочку с обещанием навестить одинокую родственницу.
Шла я по нужному адресу, предвкушая «радость» общения с незнакомой старушкой. Дом в центре, а значит старый с высокими потолками, лепниной и скрипучим полом. Дверь открыла удивительная дама. Высокая, подтянутая, модно одетая женщина в туфлях на каблуках, а вовсе не беззубая старушка в платочке шаркающая тапками. Она пригласила меня войти, из комнаты доносилась музыка. И хозяйка, и мелодия показались очень знакомыми.
– Здравствуйте, меня зовут Инесса Львовна – представилась дама.
Я тоже назвала своё имя. Тут, при более ярком освещении стало видно, дама в замечательном пост бальзаковском возрасте, но также стало понятно, что цифры в паспорте никогда не превратят её в старушку. Инесса Львовна относилась к той замечательной породе женщин, которые хороши в любом возрасте, от младенчества до глубокой старости.
Я передала посылку и направилась к выходу, но к счастью хозяйка меня остановила.
– Нет уж, нет уж! Без угощения и беседы я вас не отпущу. Поскучайте тут минуточку, сейчас почаёвничаем, тем более что вы привезли мне чудесное варенье, должна же я вас отблагодарить.
– Хозяйка вышла, а я осмотрелась, дом ей полностью соответствовал. В нём не было ничего лишнего: окна с тяжелыми портьерами, тахта, накрытая клетчатым пледом, в углу вольтеровское кресло с торшером, свет от которого делал комнату тёплой и уютной, а хозяйку лет на десять моложе. У стены стояло пианино, в центре круглый стол, накрытый скатертью с бахромой. Возле тахты на маленьком столике (я не поверила своим глазам) катушечный магнитофон, с большими бобинами. Вот оттуда-то и звучала удивительно знакомая мелодия.
– С подносом в руках вернулась Инесса Львовна. Мы собрали со стола ноты, я зацепилась взглядом за одну из фотографий. На ней были двое, она со скрипкой в руках – несомненно, хозяйка в молодости и он, у рояля.
И я вспомнила. Мне было лет десять, мама ходила на дом к портнихе (тогда мало, что можно было купить в магазине) и вот, пока они там всё примеряли и подгоняли, я, от нечего делать, подсматривала в чужие окна. Застройка в те времена широтой просторов не отличалась, и можно было регулярно наблюдать за чужой жизнью.
Стоял
