style="font-size:15px;"> – Не хочу мыться! – закричал Дик.
– Окунай лицо в черпак, – скомандовал Пэдди. – Ведь не хочешь же ты быть чумичкой, не правда ли?
– Сам окунай туда лицо! – приказал тот.
Баттон повиновался и произвел булькающие звуки в воде; потом поднял кверху мокрое лицо и вывернул черпак за борт.
– А теперь твое дело пропало, – заявил хитроумный моряк, – воды больше нет.
– В море есть.
– А все-таки мыться нечем до завтрашнего дня, – рыбы не позволяют…
– Я хочу умыться, – ворчал Дик, – хочу окунуть лицо в черпак, как ты; да и Эмми тоже не умывалась.
– Мне не надо, – пролепетала Эммелина.
– Ну, куда ни шло, спрошу-ка я у акул, – объявил Баттон, как бы приняв внезапное решение. Он перегнулся через борт, почти касаясь лицом воды.
– Гей, там! – крикнул он, потом наклонил голову на бок, прислушиваясь; и дети также заглянули за борт, сгорая любопытством.
– Гей, там! да что вы там, заснули, что ли? А, да вот и вы! Тут у меня мальчонка с грязной рожицей хочет умыться, так нельзя ли мне зачерпнуть… О, покорно благодарю вашу честь – доброго утра, ваша честь, мое почтение!
– Что сказала акула? – спросила Эммелина.
– Вот она что сказала: «Берите хоть целый бочонок на доброе здоровье, мистер Баттон! – Очень жаль, что не могу преподнести вам рюмочку крепенького в такое прекрасное утро!» Потом засунула голову под плавник и опять уснула; по крайней мере, мне слышно было, как она захрапела…
В шлюпке имелся большой мешок бисквитов и несколько жестянок с консервами, по большей части сардинками. Пэдди же имел про запас ножик, и не успели они оглянуться, как на скамейке уже оказалась откупоренная жестянка рядом с несколькими бисквитами. С водой и с апельсином Эммелины в придачу вышел настоящий пир.
Кончив есть, они припрятали остатки и занялись установкой мачты. После этого, матрос остался стоять около мачты, оглядывая беспредельную и безгласную синеву моря.
У Тихого океана три синевы: утренняя, полуденная и вечерняя. Но самая счастливая из них это синева утра: блещущая, неясная, новорожденная, – синева неба и прекрасной юности.
– Что ты высматриваешь, Пэдди? – спросил Дик.
– Чаек, – ответил хитрец; затем добавил про себя: – Ничего, хоть шаром покати! Ох, горемычный я! Куда повернуть: на север, на юг, на восток, на запад? И не все ли равно? Пойду на восток, а они окажутся на западе, пойду на запад, – окажутся на востоке. Да и не могу идти на запад, прямо ветру в зубы. Пойду на восток, и будь что будет!
Он поднял парус и поставил его по ветру. Потом переложил руль удобно прислонился спиной и предался воле ветерка.
Отчасти в силу своей профессии, а отчасти и самого своего характера, он был так же спокоен, как если бы отправлялся с детьми на прогулку, хотя, быть может, вел их навстречу голодной смерти.
Тихий
